Русский лабиринт - Дмитрий Дарин

Часто в этой связи слышны голоса приверженцев новой цензуры – запрещать откровенно пошлые и бесталанные произведения к публичному показу. Только кто же будет отбирать, быть, так сказать, мерилом ценностей? Кто возглавит главный худсовет? (Вот поэт Ю. Ряшенцев, например, проголосовал в одной передаче на ТВЦ за «Муси-Пуси» в частности и за Катю Лель в целом. Хочется спросить – он сам понимает, что высоким званием поэта освятил производство словесных карамелек?) Очевидно, те же люди, которые выпускают в эфир во всех смыслах «голубые огоньки», и иже с ними. Вообще-то с телевидения и радио, обладающих огромным медийным ресурсом, суть фактором производства, надо брать, как с нефтянки, факторный доход, т. е. ренту. Такую, назовем ее «культурной», ренту, как платеж за рекламные дополнительные прибыли во время эстрадных концертов, шоу и т. д., можно было бы направлять в какие-то творческие союзы (писателей, театральные), объединения (например, самодеятельной песни) или предоставлять им в виде той же ренты эфиры в прайм-тайм на основных каналах (в том числе и на канале «Культура», который внес огромную лепту в продвижение западной антиправославной культуры за счет национальной в сознание соотечественников и, соответственно, на российский рынок). В таких творческих союзах хоть что-то осталось от самоцензуры, и если уж и будут зажимать «гениев» (это было во все эпохи), то уж и откровенную «чернуху» не пропустят. А что, может, такие регулярные прививки затормозят в какой-то степени процесс интоксикации ложными культурными ценностями? Дадут возможность влиять на создание другого образа талантливости и удачной самоидентификации? Если поручить это людям, разбирающимся в механике создания таких образов? Я думаю, заинтересованным людям из Минкульта, если только, конечно, есть такая заинтересованность, есть смысл рассмотреть эту идею. Культурная рента с шоу-бизнеса как механизм возрождения национальной масскультуры. Ведь, если быть откровенными, надо признать, что людям просто не дают выбора. Может, кто-то и не хотел бы питаться несвежей киркоровской сердючиной, но людей делают уже соучастниками процесса «изготовления» звезд, как, например, на «Фабрике» или «Народном артисте». И то правда:

Маленькие дети это поняли уже:

Лучше песни петь на сцене, чем ишачить в гараже!

На заводе и на шахте платят мало и не всем,

А артист живет богато, без забот и без проблем!

Круто! ты попал на TV…

(Автор словосочетаний – некий А. Елин)

И что будут будут петь эти «звезды» с такой «художественной» платформой? Наверное, не лучше того, что поет группа «Корни»:

…Она любит варенье из ласк,

Арифметику, лето и опыты крови (?),

И ее изумрудные брови (?!)

Колосятся под знаком луны…

(Автор словосочетаний – некий П. Жагун)

По описанию героиня этого шедевра – Чикатило в юбке с калькулятором в сумочке да притом нимфоманка. Допускаю, что она похожа на героиню М. Ржевской, которая станет кошкой:

Разрешаю смело

На листке из мела

Глянцевой улыбкой расписаться…

(Автор словосочетаний – некая Секачева И.)

Очевидно, речь идет о фотороботе разыскиваемой за серийные преступления первой героини с колосящимися бровями.

Исполнители второго и третьего эшелона тоже глубиной образов не радуют. К примеру, какая-то группа «Пуля»:

Ведь я так безумно желанна,

Я – Иванова Диана.

Я – не доверяю твоим словам,

Не дам, нет, не, нет, не дам.

(Автора я не запомнил, но что характерно —

песню исполняет какойто непромытый парень)

Конгениально! У нас уже появились имя, фоторобот и особые приметы (колосистые брови, крашенные «Титаником»). Добавим что-нибудь из свойств характера:

…У меня есть изюминка,

Легкая безуминка,

Сладкая безуминка

Есть у меня.

(Исполнительница – некая «АннадАрк» (надо же!)

и получим правдоподобный портрет российской попсы в состоянии аффекта (безуминки, только не легкой, а в гораздо более тяжелой форме).

В чем разница между стихами и текстом? Я бы определил это так. Поэзия – это ноты не озвученной до поры музыки бытия, а текст – это клоун, заполняющий паузы в написанных нотах незатейливой мелодии. Есенин никогда не писал песен. Почти нигде у него вы не найдете запевов и рефренов. Но это не помешало рождению прекрасных и, выражаясь по-современному, надформатных песен – от рок-н-ролла («Я московский озорной гуляка…») до народных (перечисление бессмысленно за очевидностью). Недаром написал Петр Орешин: «Песенник Есенин // Cинеглазый брат…» И это точно подтверждает вышеприведенную мысль Г.В. Свиридова о песенном начале великих поэтов. И пусть мелодия на готовые стихи подавляет другие интерпретации, зато она рождает новые, если стихи – талантливы. А стихи талантливы тогда, когда сами по себе, без нот приподнимают читателя над двухмерным изображением, вводят его в третье, а иногда и четвертое измерение, когда останавливается само время. Графоман же навсегда обречен жить двухмерными образами, часто сползая в одномерное линейное пространство, т. е. в пошлость. И, кстати, многомерность совсем не зависит от формата медийного поля. Многие ярые противники попсы слушают, например, исключительно радио «Шансон» из чувства антагонизма. И это, наверное, правильно – жанр шансона (до сих пор, правда, никто не знает точно, что это такое) намного честнее попсы хотя бы потому, что не развлекает. Но и там достаточно двухмерных и одномерных вещей, особенно на блатные темы. В этом общая для массовой культуры проблема – вне зависимости от формы (формата) востребованность произведения находится в обратной зависимости от его многомерности (как мелодии, так и текста). Русский философ П.А. Флоренский как-то написал, что сделанные вещи блестят, рожденные – мерцают. Наша масскультура – полностью сделанная (художественное предприятие), причем так же топорно, как наши автомобили. Поэтому российские «звезды» не мерцают, а тускло блестят, и то – отраженным с Запада светом. Перефразируя М. Волошина: Поэт – совесть народа, в постмодернизме нет места Поэту.

Зато

…У меня есть черный бумер,

Он всегда со мной…

Ведь у меня есть черный бумер,

Бумер заводной…

Аминь.

2008

В «ЛГ» № 8 за 2008 г. была опубликована небезынтересная статья под названием «Синдром Фирса», ставящая на обсуждение вопрос, вынесенный в подглавку: «Можно ли выдавить из себя раба?». В целом иллюстративный исторический материал не нов и сводится к трем положениям: поздняя отмена крепостного права, преждевременная демократическая революция в феврале 1917 г. и сталинский террор окончательно утвердили холопство в генетической памяти русского народа. (Странно, что не «возошли» к татарскому игу. Уж если и искать привычку русской княжеской знати к брутальному управлению своим народом, так это из тех времен.) Сейчас «по старой памяти» управление народом носит псевдодемократический, а по сути феодальный характер. «Барин» рассудит, накажет и помилует. Народ, как всегда, безмолвствует. Если и есть несогласные, их малочисленность, неорганизованность «погоды не делают» – судя по рейтингам победивших партии власти и нового президента, в стране царит гражданское согласие. Начнем, как говорили древние римляне, «с яйца».