Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова

…Все это – экономическая основа кулачества как класса. Но есть и вторая сторона вопроса – психология кулака как человека.

Вопрос, кто является кулаком, а кто нет, служил в 20-е годы предметом горячих споров. Бытовала, например, такая точка зрения, что его и вовсе не существует.

Из писем:

«Напрасно коммунисты делят крестьянство на группы – бедняков, середняков и кулаков. Мы давно поняли, что такое разделение – ерунда, и сплотились в одну нераздельную массу».

«Кулаков теперь нет – одни труженики. Прошу не рассоединять нас на группы. А то беднота ходит в калошах, а середняки – в порванных сапогах, а коммунист – в галифе».

…

«Партия неправильно действует, разделяя нас на кулаков, середняков и бедняков. Мы все равны, и нам друг без друга не прожить, а такая рознь мешает нам улучшить свою жизнь»[256].

Могло ли такое быть? Действительно, в Новгородской или Псковской губернии можно себе представить деревню, где никто не пользуется наемной рабочей силой, – но не стоит по Северо-Западу судить обо всей стране.

Впрочем, ведь и вышеупоминаемый Филипп Овсеенко тоже с Северо-Запада. Кулаком он себя не считает, и уж если не поленился написать такое письмо, то и на собрании не поленится выступить перед заезжим начальством, заявив, что, мол, «кулаков в деревне нет». «Да, да…» – кивают облагодетельствованные им сельчане.

Но все же большинство крестьян не только не отрицали существоваие данного персонажа, но и высказывались о нем очень неожиданно. В середине 20-х годов на страницах газеты «Беднота» развернулась дискуссия: кого считать кулаком? Что любопытно – большинство крестьян «трудовые» хозяйства к кулацким не относили, даже если те были по деревенским меркам богатыми, – наоборот, защищали. Зато на первый план вышли совершенно нематериальные критерии.

Из писем:

«У многих дореволюционных кулаков, имевших по 4–6 лошадей и коров, по 70—100 овец, осталось по 1 лошади и 1 корове, но все же принимать их в число честных тружеников еще рано».

«Не тот кулак, кто честно трудится и улучшает хозяйство для восстановления разрушенной страны… а кулак тот, кто и до настоящего времени не может примириться с рабоче-крестьянским правительством, шипя из-за угла на власть и оплакивая сладкие николаевские булки».

«В своей деревне всякий крестьянин очень хорошо знает, кто как нажил состояние: своим ли трудом или чужим…»

«Не богатство, а его душу называют кулаком, если она у него кулацкая…»

А самый неожиданный ответ, причем практически единодушный, крестьяне дали на вопрос: «Можно ли считать кулаком бедного человека, который на гроши торгует исключительно для того, чтобы не умереть с голоду?» Вы ведь ответите: «Нет!» Вот и я тоже. А крестьяне рассудили иначе: практически все откликнувшиеся отнесли его к категории кулаков…

«Всякий бедный, торгующий в деревне человек, не желающий улучшить свое крестьянское хозяйство и жить исключительно этим хозяйством, должен считаться человеком, ищущим легкой наживы, и в нем нужно видеть будущего кулака, а потому должен считаться: когда он бедный, то „маленьким кулачком“, а когда станет богаче – настоящим кулаком»[257].

Это и есть тот самый «вектор развития», который не учитывают ученые-экономисты, но прекрасно видят полуграмотные сельчане.

Все эти письма крутятся вокруг одного и того же ответа: кулак – категория не экономическая, а человеческая, и эта человеческая категория может иметь в хозяйстве одну лошадь и одну корову, но сути своей от того не изменит, разве что злости прибавит. Может, и не стоит определять это состояние души словами, а просто проиллюстрировать…

В политической сводке по письмам в редакцию «Крестьянской правды» и журнала «Красная деревня» за весну 1928 года приведены несколько писем, отнесенных ее авторами к разряду «кулацких». Письма эти большей частью анонимные. Впрочем, слог, которым написано первое письмо, и псевдоним «Ал. Посредников» заставляют усомниться в том, что его автор вообще крестьянин. Предмет его гнева – льготы, которые правительство предоставляет беднякам.

«Трудовое крестьянство или в три шеи погонит правительственных „пенсионеров“ вон из деревни, чтобы они не бередили их равновесие, или же сами постараются сравняться с беднотой, образуя единое „мощное“ общество, доводя свое хозяйство до одной лошаденки, коровенки, петуха да курицы, запахивая такой „клин“, который дал бы возможность, хотя и впроголодь, прокормить свою семью, и ни одного фунта зерна на рынок. Что тогда заговорит город и промышленные районы. А это будет, т. к. само правительство толкает трудовое крестьянство на ту гибкую дорогу. Советскому правительству как будто приятнее иметь в управляемом им государстве сплошную сельскую бедноту, чем зажиточного крестьянина…»

Не будем спешить соглашаться, лучше задумаемся, о чем это письмо. Что за дело настоящему «трудовому» крестьянину, зарабатывающему сотни рублей, до чужих копеек, даже если его самого прижали налогами? У него после всех выплат все равно останется столько, сколько тому бедняку и во сне не видать, – а его заели соседские пять – десять рублей льготы. Сейчас бизнесмены нисколько не страдают морально оттого, что кому-то дают грошовые скидки или оказывают материальную помощь и тем более не горят желанием поменяться местами с дворниками и продавщицами.

У меня лично есть только один ответ. У кого малоимущий сосед брал в долг деньги на уплату налога и ссуду на обзаведение? А теперь получил от государства, да еще и ходит гоголем: мол, кончилось твое время, соседушка, кланялись мы тебе много, ан больше не станем… Есть от чего прогневаться!

Из письма И.Ф. Соколова, Ленинградская область:

«Не будет у кулака гнуться спина, то и конец миру. Труженику-рабу никогда нет никакого манифеста, отдай все платежи целиком. Чем больше этой брашке прощают, тем больше становится лентяев. Прошу об их немного бы и позасохнуть и помолчать об таких негодяях бедняках, тогда бы у всех читателей было бы на сердце очень спокойно. Он бедняк был и при царизме, и сейчас такой же тоже не переродился кулаком, а той скотиной бедняком…

…Прошу, скажите, что это такое называется бедняк и батрак. Бедняки это есть три сорта мусорной травы: первый сорт – это горькие пьяницы, а второй сорт – настоящий лентяй да хулиган. Это вся почтеннейшая советская драгоценная брашка – твердая почва. Он спит сутками да лежит и надеется как на городову стену, живет как у Бога за пазухой, его в газетах не забывают, да и все продналоги прощают. Жить не нажиться. А зажиточный и труженик мужик, т. е. крестьянин, который встанет с раннего утра и до поздней ночи ни пивши ни евши работает без отдыха. Теперь он называется по-советски настоящий кулак…»