Путь Короля. Том 2 - Гарри Гаррисон

При последних словах в голосе его прозвучал триумф, и ему вторили все сидящие в зале.

Да, подумал Шеф. Такая история христианам бы не понравилась. Но тут есть неувязка, ведь если Иисус, происхождением от которого они гордятся, был простым смертным, почему они объявляют себя Сынами Господа и почему верят в Христа? У них есть причина не верить. Но у них на все найдутся свои объяснения, в точности как у Торвина и Фармана. У верующих всегда готовы объяснения.

– И чего же вы тогда хотите от меня? – тихо спросил он.

– Грааль. Мы сохранили его. Сейчас он в глубочайших глубинах Пигпуньента. Но император знает, что Грааль там, его люди каждый день копают и копают. Мы боимся, что скоро он найдет реликвию, а также наши святыни и заветы. Он уничтожит их, и вместе с ними все свидетельства нашего тайного знания. Мы должны спасти их. Грааль и наши книги. Или прогнать императора. Ты… ты пришел в нашу страну с нашим священным знаком на груди, ты прошел наше сакральное испытание без помощи и подсказки, некоторые из нас думают, что ты явившийся вновь святой Никодим! Мы просим тебя помочь нам.

Шеф поскреб бороду. Интересная история. Но гораздо интересней, как ему выбраться отсюда. Он все еще во власти этих фанатиков.

– Я не Никодим, – заявил он. – Но скажите-ка мне. Если я сумею сделать то, о чем вы просите – а я не знаю, как это сделать, – что вы тогда сделаете для меня? Ваша вера – не моя вера, и ваши беды – не мои беды. Какова цена? И вам следует помнить, что я богат.

– Твое богатство – золото. Мы, впрочем, слышали, что ты все время ищешь новые знания, что ты и твои люди пытаетесь летать, сделать то, чего никто еще не делал. Нам сказали, что ты хочешь узнать тайну греческого огня.

Шеф выпрямился, у него сразу появился интерес.

– Вы знаете секрет греческого огня?

– Нет. Этого мы тебе обещать не можем. Мы уверены, что никто в мире не знает тайну, которую хранят всего-то несколько греков, и даже среди них, возможно, каждый знает лишь малую ее часть. Но мы кое-что знаем об огне, и то, что знаем, расскажем тебе. Если ты вернешь нам наши святые реликвии.

Красные отблески позади них уже угасли, зал освещался теперь лишь чистым светом десятка ламп и выглядел, несмотря на каменные стены вокруг, как и любая другая комната, где люди занимаются своими делами.

– Я сделаю, что смогу, – сказал Шеф.

Император римлян узнал теперь то, что на протяжении истории довелось узнать уже многим измученным военачальникам: чем больше помощников в серьезном и трудном деле, тем больше проблем, если только подчиненные не настолько дисциплинированны, чтобы отказаться от самодеятельности и от преследования собственных интересов. Те, кто хорошо знал императора, заметили его побелевшие вдруг костяшки рук и зажатость шейных мышц. Остальные заметили только тихий голос и внимание, с которым он слушал.

По-видимому, барон Бежье был на ножах с епископом Безансона. Их отряды имели примерно одинаковую численность, сто человек и сто двадцать, и считались средними по проявляемой лояльности и рвению. Оба отряда пришли издалека, поэтому в них не могло быть тайных еретиков, но не было в них и соотечественников императора. Их поставили в среднее кольцо охраны из трех, которым Бруно окружил Пигпуньент, и они днем патрулировали почти непроходимые кустарники, а в часы ночного отдыха изнемогали в зное, поднимавшемся от обожженной солнцем почвы. Они спорили из-за воды, как и вся остальная армия. Барон считал, что епископ слишком рано снимает своих людей с патрулирования, чтобы они первыми добрались до источника, напоили лошадей и мулов, а людям барона потом приходится пить мутную воду. Как будто на десять миль в округе где-то была сейчас не мутная вода.

А в это время, думал Бруно, рабочие с кирками и лопатами все ближе и ближе подбираются к главной тайне. Не далее как сегодня утром они обнаружили в каменной стене, которую разбирали, потайной ход. Он вел от замаскированных в стене ниш вниз к самому основанию крепости и выводил наружу на дне ущелья – для бегства в том случае, если крепость не сможет выдержать штурм. Бруно был уверен, что никто им не воспользовался. В противном случае гарнизон не стал бы сражаться до последнего. Но где есть один тайный ход, там может быть и другой. Время от времени шум огромного военного лагеря перекрывался грохотом падающего камня, который несколько десятков человек сковырнули подъемным механизмом с места и сбросили в глубокое ущелье. У Бруно болела голова, по шее текли ручьи пота, он чувствовал неистовую потребность вернуться на раскопки и подгонять рабочих. Вместо этого ему приходилось слушать спор двух дураков на языке, который он с трудом понимал.

Внезапно барон Бежье вскочил, ругаясь на своем диалекте. Епископ демонстративно пожал плечами, притворяясь, что истолковал движение барона как намерение уйти. Зевнув, он протянул через стол руку с блеснувшим на пальце епископским перстнем: дескать, целуй перстень и иди себе.

Разъяренный барон ударил по протянутой руке. Епископ, в чьих жилах, как и у барона, текла кровь десяти поколений воинов, в свою очередь вскочил, хватаясь за оружие, которого не носил. Барон мгновенно выхватил свой кинжал, длинный и узкий misericorde, предназначенный для того, чтобы колоть им в сочленения лат или в глазную щель.

Намного быстрее движения барона, быстрее, чем мог бы заметить глаз, взметнулась рука императора, перехватив запястье барона. Гориллообразные плечи перекатились под кожаными доспехами, которые все еще носил император, – рывок, хруст костей, и барон врезался в стену палатки. Телохранители для проформы вытащили палаши, но не двинулись с места. Во многих сражениях и стычках они убедились, что их император не нуждается в защите. Он с голыми руками был более опасен, чем искусный рыцарь в полном вооружении. Баварец Тассо вопросительно поднял бровь.

– Уведите его, – коротко приказал Бруно. – Он обнажил оружие в присутствии своего императора. Прислать к нему священника, а потом повесить. Его графу скажите, что я жду от него рекомендаций, кому передать во владение Бежье. Его людей отошлите домой. – Через мгновение он передумал: – Они могут взбунтоваться. Возьмите десяток из них, каждому отрубите левую руку и правую ногу, скажите им, что это милосердие императора. А вы, ваше преосвященство, – обратился он к епископу, – вы его спровоцировали. Я налагаю на вас штраф в размере годового дохода вашей епархии. А пока вы его не выплатили, вам дозволяется усмирять свой чересчур горячий нрав. Десять ударов канторской плеткой ежедневно. Мой капеллан проследит за этим.

Он уставился через стол на побледневшее лицо епископа, который очень быстро сообразил, что не следует больше ни секунды раздражать императора своим присутствием. Барон Бежье уже исчез, его увели к никогда не пустовавшим виселицам на краю лагеря. Епископ попятился, кланяясь и соображая, как быстро сможет собрать тысячу золотых солидов.

– Что там за шум? – поинтересовался император.

Тассо, bruder Ордена Копья, внимательно вгляделся вдоль рядов палаток и бараков.