Черный ферзь - Михаил Савеличев

Навах, даже не отшатнувшись от тлеющего кончика сигареты, проводил взглядом пробегающую мимо тварь и ловко прихлопнул ее кулаком. Панцирь клеща с чавканьем лопнул, брызнула черная дрянь.

Если честно, то Навах прав – предположение Свордена что именно кодировщик виновен в гибели, а точнее – исчезновении всего экипажа дасбута, страдало целым букетом смертельных несуразностей, которые, возможно, устранялись бы применением к подозреваемому пыточной машины. Но в силу ее отсутствия приходилось полагаться не на лезвия, а на логику.

А логика утверждала следующее. Из всего пропавшего экипажа на дасбуте осталось только двое: Сворден и Навах. Сворден к исчезновению экипажа не причастен. Значит – причастен Навах. Вполне возможно, Навах провел столь сложную операцию не в одиночку, а с сообщниками, от которых затем избавился. Но факт остается фактом: боевая единица Дансельреха полностью выведена из строя и подготовлена к сдаче материковым выродкам, а те дорого отдадут за то, чтобы захватить дасбут в целости и сохранности.

Все это Сворден и изложил Наваху, сопровождая речь болезненными тычками, которые, по мысли говорящего, компенсировали неувязки гипотезы твердой уверенностью десантника в собственной правоте.

– Ты считаешь, что нечто произошло с экипажем? – спросил Навах, утирая кровь с разбитой губы. – Почему не предположить, что нечто произошло только с нами? С тобой и мной?

Проскользни в его голосе хоть нотка насмешки, Сворден, к своему облегчению, отделался бы хорошим ударом в челюсть предателю, но Навах говорил на полном серьезе, да еще пристально изучая лицо своего мучителя. Взгляд кодировщика Свордену не нравился, и он подавил желание собственноручно ощупать себя, проверяя – все ли на месте. Но еще больше ему не понравились слова Навах. Имелось в них некое смутное узнавание Сворденом собственных ощущений, которые он то ли боялся, то ли еще по какой причине избегал высказать самому себе с той ясностью, с какой это сделал мерзкий приспешник материковых выродков.

Сворден даже встал и огляделся, словно еще раз пытаясь удостовериться – мир вокруг, умгекеркехертфлакш, такой же, как и всегда.

Дасбут дрейфовал. Двигатели молчали, и огромное металлическое тело, затянутое в белесую оболочку, течением увлекалось в сторону близкого берега.

Вверху, сквозь текучее жаркое марево проступала ядовитая прозелень леса. Ветер оттуда казался гнилостным дыханием умирающего, чьи легкие переполнились метастазами, и вонь разложения переполняла каждый вдох и выдох.

Свинцовый привкус сильного радиоактивного заражения оседал на губах плотной пленкой, она проникала в рот тонкими ручейками, собираясь под языком лужей тяжелой слюны.

Непривычно яркий мировой свет волнами прокатывался по океану, напрочь стирая любой намек на темноту. Здесь можно спокойно читать морское уложение, напечатанное блеклым шрифтом на серой рыхлой бумаге. Если привычный полумрак Дансельреха скрадывал изъяны дасбута, то здесь судно представало во всей своей ветхости и врожденной нечистоте.

Носовая палуба, где легко разворачивалась неповоротливая баллиста, пузырилась вздутиями. Некоторые из них лопнули, развеваясь на слабом бризе отвратительной мочалой, и обнажили ржавую поверхность корпуса. Ледовое подкрепление передней рубки пестрело вмятинами, да и сама рубка выглядела так, словно по ней били огромным молотом, а затем весьма неряшливо придали первоначальную обтекаемую форму.

Огромный горб ракетных шахт покрылся непонятными морщинами, став похожим на мрачный горный кряж, проросший, к тому же, стальными заусенцами там, где металл не выдержал напряжения. Острые клинья торчали в разные стороны, и Сворден злорадно подумал, что именно на них и можно насадить Наваха, точно насекомое, чтобы подольше трепыхался.

Приземистая кормовая рубка окурком вдавливалась в корпус – почерневшим, обгорелым, где сквозь лопнувшую оболочку проглядывала труха редуктора. Дальше, за кормой дасбута, расплывалось бурлящее пятно Стромданга.

Все было как всегда, и лишь на крохотное мгновение Сворден ощутил приступ неуверенности, будто в мире имелся огромный изъян, который он, Сворден, не заметил, но который вдребезги разбивал спасительную, хотя и маловероятную, логическую цепочку: “предатель-кодировщик – убийство экипажа – сдача дасбута материковым выродкам”.

– Когда выродки здесь появятся? – Сворден резко повернулся к Наваху и успел перехватить его взгляд – пристальный, оценивающий.

Навах посмотрел в сторону мирового света, зажмурился, шевельнул губами. Сворден еле сдержался, чтобы не ударить его по лицу каблуком говнодава.

– Здесь не появится никаких выродков, – сказал Навах. – Во всяком случае, я так предполагаю.

– Ну да, как мне в голову не пришло! – усмехнулся Сворден. – Эти сухопутные крысы даже плавать не умеют, куда уж им сюда добраться. Так и будут сидеть на берегу, ожидая когда дасбут к ним прибьет, – он посмотрел вверх, но сквозь марево близкий материк казался мутным грязным пятном.

– Нас сносит к устью Блошланга, – возразил Навах. – Материковые выродки туда редко суются.

Сев на изрядно нагретую палубу, Сворден задумчиво посмотрел на белесую воду. Попадать в плен к материковым выродкам он не собирался, хорошо себе представляя, что они с ним сделают. Сворден и сам сделает с ними то же самое, попадись ему в руки легионеры, так что тут все честно – ухо за ухо, нос за нос.

Отвести дасбут от берега тоже не в его силах, ведь даже вдвоем с Навахом, заставь он предателя каким-то образом беспрекословно ему подчиняться, они не смогут управлять такой махиной, не говоря уж о том, чтобы вновь нырнуть в Стромданг и дойти до Дансельреха. Путь назад отрезан.

Ждать здесь? Превратить дасбут в неприступную крепость и отбиваться от материковых выродков до десанта на материк основных сил? А будет ли он вообще этот десант?

Задачи их одиночного плавания Сворден, по понятной причине, не знал. Приказ должны были огласить в точке назначения. Скорее всего, планировалась диверсионная операция – скрытый подход, молниеносный удар и быстрый отход без ввязывания в затяжной бой. В таком случае, помощи тоже ждать неоткуда.

Однако нельзя исключать варианта, что в задачу дасбута входил захват плацдарма на берегу и удержание его до подхода основных сил. Тогда через какое-то время Стромданг вновь отрыгнет белые тела дасбутов.

Свордену оставалось только надеяться и ждать, ждать и надеяться. Ну еще, конечно, страшно пытать подозреваемого, выясняя подробности произошедшего. Произошедшего… А что помнит он сам?! Сворден прижал затылок к прохладному металлу подкрепления.

Стромданг почти не оставляет воспоминаний. Он их пережевывает вместе с дасбутом, вонзаясь в металлический гроб ледяными клыками огромных глыб, подбрасывая и причмокивая течениями, словно в его глотке оказалось нечто сладкое и лишь крохотного усилия достаточно, чтобы прогрызть корпус вместилища душ и высосать их оттуда.

Дасбут бросает из стороны в сторону щепкой, крутит в стремнине потока, бездна расступается под ним, заставляя даже не погружаться, а падать, как падает камень, падать до невероятных глубин, где лодку неминуемо раздавит, и сохрани кто-нибудь способность следить за приборами, то он увидел бы как стрелка глубинометра безнадежно накручивает разверстую бездну, пытаясь с упрямством мертвого прибора исчислить то, что не поддается никакому исчислению.