Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

Стеная и кашляя, Киприан вскарабкался по лестнице наверх. Он чувствовал, как голова Агнесс слабо бьется о его спину. Темнота и здесь была почти полной; свет виднелся только там, где сквозь дым пробивался огонь, и в этом неверном мареве нельзя было разобрать, куда можно ставить ногу.

На верхнем этаже огонь уничтожил еще большие площади. Коридор заворачивал влево, и юноша повернул туда. хотя глаза его были все время почти закрыты. Они уже не помогали ему. Зато другие его чувства работали, как проклятые, и довели его в целости и сохранности до конца прохода, как летучую мышь, блуждающую в ночи. Здесь он заскочил на стену. Неподвижное тело Агнесс чуть не свалилось на пол; он перехватил его покрепче. Это был тупик. Мозг Киприана бешено работал.

Коридор с комнатами прислуги находился на чердачном этаже. По ту сторону располагался большой амбар и конек крыши. К нему должен быть проход из коридора прислуги, юноша развернулся и, опираясь плечом о стену, пошел назад, по направлению к пожару. Сделав пару шагов, наткнулся на дверь, которая со скрипом прогнулась. Он бросился на нее, но она устояла. Он стал колотить в нее ногами, крича, плюясь и ругаясь. Крепко держа ноги Агнесс одной рукой, второй стал шарить по дверному полотну, нащупал ручку, нажал ее – дверь распахнулась. От того, что перед ним открылось, у него перехватило дух.

Крыша в середине провалилась. Фронтоны еще наполовину уцелели, хотя большинство кровельных гонтов было сорвано. Киприан взглянул на темно-синее ночное небо, в которое поднималось пламя из внутренностей дома. Жар здесь был не слабее, но неожиданно выяснилось, что его можно терпеть. Киприан разглядел отверстие во фронтонной стене слева от себя, всего в паре шагов, и, шатаясь, побрел туда. Это был погрузочный люк, из которого торчали погрузочные сходни. В лицо ему ударил холодный воздух; его слезящиеся глаза щипало, и он мог разглядеть лишь смутные очертания того, что его окружало. Он услышал крики и снова упал на колени возле люка.

– Сюда! Эй, сюда!

Проход был шириной всего в пару шагов. В доме на той стороне также находился грузовой люк. В нем виднелись люди, махавшие ему руками. Киприан тупо уставился на них, наконец понял их жесты и упал на бок.

Два троса с многочисленными железными крюками на обоих концах перелетели через улицу и вонзились с двух сторон люка. Стражи на той стороне туго натянули их. Доска с длинными железными направляющими выдвинулась из дыма напротив и закачалась передним концом в воздухе, затем упала на туго натянутые канаты и стала осторожно продвигаться вперед, пока не перевалилась с грохотом через край люка.

– Давай, живее!

Киприан с трудом взял себя в руки.

– У меня тут пострадавшая, – хрипло крикнул он.

– Тогда сначала ее!

Один из мужчин напротив осторожно вылез на доску. Она затрещала и прогнулась. Киприан пополз ему навстречу, радуясь, что не может четко видеть раскачивающуюся пропасть под собой. Лицо мужчины было смутным пятном, его шлем – красноватым сиянием. У Киприана за спиной неожиданно что-то затрещало, все здание затряслось, как от удара. Снизу поднялась волна жара. Доска закачалась и снова замерла.

– Давай уже!

Киприан позволил телу Агнесс соскользнуть с его плеча прямо в руки стража. Он только сейчас заметил, что у того с собой одеяло, на которое мягко опустилось тело Агнесс. Киприан попытался сморгнуть слезы и поймать взгляд на ее черном от копоти лице. Страж завернул девушку в одеяло и начал двигаться назад, таща за собой Агнесс, как какой-нибудь тюк. В сознании Киприана всплыло и тут же исчезло воспоминание о едва запеленатом ребенке в руках Андрея.

Страж затащил Агнесс в соседний дом. Они исчезли из его поля зрения. Затем мужчина снова появился в люке.

– Теперь ты! Помощь нужна?

Киприан покачал головой. Он схватился за края доски и на четвереньках пополз вперед. Это оказалось просто прогулкой даже для наполовину ослепшего человека. Но когда он слезал с доски, колени его подогнулись. Страж подхватил юношу.

– Где Агнесс?

– Ее отнесли вниз. Давай, убирайся отсюда. Сам идти можешь?

– Куда?

Здание напротив взвыло. Киприан невольно обернулся. Стражи спешили отцепить свои крюки от конца доски. Они подтащили доску поближе и защелкали крюками, вцепившимися в край люка. Над крышей дома теперь стояло пламя пожара, выглядевшее в поврежденных глазах Киприана огромным огненно-красным шаром. Стражи торопливо втягивали канаты вместе с крюками внутрь. Они тяжело дышали и понемногу отступали назад. Они потащили с собой и стоявшего на месте Киприана. Огненный шар неожиданно увеличился в размерах…

– Вот дерьмо, – испуганно прошептал один из стражей.

– С этим нам уж точно не справиться.

– Город…

…исчез.

Удар, пронесшийся по их дому, был сродни землетрясению; громкий треск, как при самом ужасном раскате грома, звучал несколько секунд. Пыль вырвалась наружу подобно кулаку, ударившему через проем в стене. Красный свет, заполнявший чердак соседнего дома, потух. Мужчины начали отчаянно кашлять. Киприан вырвался из их рук и, шатаясь, пошел к лестнице чужого дома.

– Эй, парень, скажи спасибо своему ангелу-хранителю! – крикнул ему один из стражей. – Задержись ты там хоть на минуту, и…

Киприан не ответил. Зрение возвращалось к нему неохотно. Он больше падал, чем шел вниз по лестнице. Что касалось замечания стража, то ангел-хранитель сработал не очень хорошо, раз ему приходилось опасаться того, что Агнесс умерла.

Хаос на улице не поддавался описанию; для Киприана же все это было лишь нагромождением теней, криков и треска. Туча пыли заполнила площадку у колодца и поглотила все вокруг. Факелы отчаянно пытались пробиться сквозь гнетущий мрак, но давали лишь точки света. Здесь красное свечение тоже погасло; должно быть, старое здание рухнуло внутрь, когда огонь выел все внутри, и неожиданно поднявшаяся туча пыли погасила пламя. За оставшейся грудой развалин придется присматривать еще несколько дней, потому что под ней могут оставаться очаги огня, способные привести к новому пожару, но самое главное, что целый квартал, а возможно, и половина города счастливо избежали катастрофы. Киприан больше не мог относиться равнодушно к таким вещам. Он стоял на одном месте и пытался сориентироваться в пространстве. Слева он слышал вопли мужчин, распалявших себя этими криками, и грохот камней и балок, которые кто-то пытался оттащить в сторону. Ему показалось, что он услышал голос, поднявшийся над царившим здесь хаосом и крикнувший: «Он еще там. Он и моя дочь!» Пыль оседала на землю, как густой снег, в воздухе кружили хлопья сажи, воздух казался горьким на вкус, как цикута. Приступ кашля заставил Киприана согнуться и хватать ртом этот отвратительный воздух. Его чуть было не вырвало. Охая, он выпрямился, закрыл глаза, заставил себя не слышать окружающий его шум, а слушать сердцем. И не получил никакого ответа.

Наконец он нашел ее тем же самым способом, что и всегда. Ни стражи, никто другой не знал, где она может быть; семейства Вигантов и Вилфингов уделяли все свое внимание горящему дому, а не боковому выходу, и не заметили, как ее вынесли наружу. Она лежала в стороне, в полном одиночестве, все еще завернутая в одеяло. Тот факт, что рядом с ней не было никого, кто бы заботился о ней, был достаточно веской причиной для того, чтобы понять: надежды Киприана напрасны. Он стоял над ее наполовину прикрытым телом и смотрел на нее, замечая, как постепенно заостряются ее черты. В эти мгновения он бы отдал все, чтобы ослепнуть. Очередной приступ кашля вновь заставил его согнуться. Впрочем, в его сердце бушевала не боль; там росло ничто, дыра, место, некогда заполненное другим человеком, всегда бывшим его второй половиной. Это место было таким большим, что он физически ощущал его сейчас, как будто у него вырвали все внутренности. В мире не осталось ничего значимого, и не имело значения то, что Прагу удалось спасти от ужасного пожара, как и не имело бы никакого значения, если бы она вся сгорела дотла. Его мысли представляли собой никак не связанные обрывки, метавшиеся у него в мозгу, как хлопья пепла на улице, и говорили ему о том, что отцу Ксавье, извещенному епископом Мельхиором, теперь уже нет необходимости утруждать себя и устраивать пожар, и одновременно напоминали, как он освободил примерзший язык Агнесс с помощью кувшина теплой воды тогда, примерно десять тысяч лет тому назад. Большая часть его сознания пыталась заставить его стоять прямо и не дать ему провалиться внутрь самого себя, как всхлипывающей развалине, но с каждой секундой теряла силы.