Черное Копье - Ник Перумов

Ошибиться я не мог. Если Олмер и впрямь из рода Наместников гондорского престола и знает об этом…

— Ты предупредил короля?

— Предупредил герцога Этчелиона. Это самый разумный среди гондорских нобилей. Однако в том, что касалось войны, он верил мне хорошо если наполовину, а тут и вовсе не поверил.

— Ну что ж… Фолко, — голос принца вдруг упал до шепота, — быть может, это наш с тобой последний разговор. Камни, я боюсь, ослепнут, превратности войны неведомы никому, но я считаю, ты должен знать: если Олмер преуспеет в задуманном, рухнет последний узкий мост, соединяющий Средиземье с Благословенным Королевством, с Валинором. Распадется та магическая цепь, что удерживает во всеобщем равновесии саму мировую идею Вселенских Весов.

Обычно успех Тьмы рождал контрудар Света, и наоборот. Теперь же Весы могут и соскочить с черенка. Если только сам Великий Орлангур не поведет наши полки, боюсь, у нас не останется шансов. Серединное Княжество вроде бы решило выступить, но не слишком на это рассчитывай! Я никогда не относился с особенным восторгом к тем, кто ушел в Валинор или, убоявшись тягот пути, отстал, а потом несколько тысяч лет проливал горючие слезы, сидя на западных берегах Средиземья, но если Серые Гавани падут — мир изменится, и никто из наших мудрецов не может сказать как… И последнее. Помни, что двери моего дома на Водах Пробуждения всегда открыты для тебя и твоих друзей. Если судьба обернется против вас — уходи на восток. Камень в твоем перстне можно ослепить — но дорогу к Куививиену он укажет тебе, несмотря ни на что.

* * *

И вновь летела назад осенняя степь. Они мчались вдоль западной стены Эмин Муйла, миновав бесчисленные мелкие речки анориэнских разливов.

Перстень принца Фолко спрятал ненадежнее; зато рука все чаще и чаще тянулась к заветному клинку Отрины. Чудесное оружие вновь ожило — словно чувствовало, что его час близится.

Тем временем в Рохане поднялось нечто вроде обшей тревоги. Обгоняя отряд, мчались гонцы короля из Эдораса в самые отдаленные кочевья табунщиков. Никакой войны, естественно, объявлено не было; людям говорили, что король устроил внеочередной общий военный смотр, поскольку из-за рубежей идут тревожные вести, и не ровен час… Этого было достаточно, чтобы многочисленные отряды Повелителей Коней начали подтягиваться к Эдорасу.

Глядя вслед попадающимся время от времени им навстречу конным ватагам, Фолко с некоторым облегчением подумал, что хотя бы тут его предупреждения, по-видимому, не пропали втуне.

Шли дни. Фолко и его спутники приблизились к Уолдскому Всхолмью; за длинными холмистыми грядами лежал Великий Андуин. Мало-помалу походные шатры конских пастухов становились все более редкими — отряд вот-вот должен был миновать роханскую границу.

Но вот они в последний раз предъявили пограничному караулу свою подорожную, подписанную самим королем Гондора, — на самом берегу Андуина, у переправы. По левую руку тянулись мрачные, суровые леса, насаженные сородичами Древоборода в годы после падения Саурона. Они почти слились с Лориэном — тихим, печальным и медленно увядающим. Жизнь и свет этих краев покинули их, Карас Галэдхон опустел — и некому было присмотреть за некогда величественным и прекрасным Золотым Лесом. Фолко долго смотрел в его сторону; там, в лесных глубинах, таилась могила Арвен Ундомиэль, на которой, говорят, никогда не увядали цветы, даже в самые жестокие зимы.

Хоббит уже готов был просить товарищей сделать крюк… но тут подняли тревогу.

— Дым! Дым! Дым на юго-востоке! — кричали роханские дозорные с вышки на холме.

Атлиса словно сорвало с седла. Единым духом он взлетел по ступенькам и надолго замер, пристально вглядываясь вдаль…

— Степной сигнальный костер, — жестоко ощерясь, произнес он. — Не так далеко, но и не очень близко. Означает — путь свободен. Это истерлинги.

Такие костры я помню еще по Итилиэну.

— Что бы это значило? — нахмурился старший среди роханцев.

— Это значит, что истерлинги могут навалиться на вас уже здесь! — ответил Атлис.

— Да, они идут почти что по пути тех, кого разбил в свое время Эорл Юный, — заметил Фолко. — Если, конечно, это действительно поход, а не случайный патруль…

«Или не сам Олмер собственной персоной», — подумал он про себя, не произнеся этого вслух, потому что опять к горлу подкатывался страх перед возможной неудачей — слишком уж часто терпели они поражение, сталкиваясь с Вождем в открытом бою…

Встревоженный начальник роханской заставы немедленно отправил гонца с донесением, а сам вместе с двумя десятками своих воинов присоединился на время к гондорскому отряду.

Скрипучий паром медленно пересекал Великую Реку. Он был почти такой же — только куда больше — как и достопамятный паром в Бэкланде. Опершись на перила, хоббит бездумно смотрел на плещущие в борт серые волны. Он более не нуждался в высоких словах для того, чтобы идти в бой. Либо они на сей раз одолеют — либо на месте его родины останутся одни головешки. Плох ли, хорош Олмер, плохи ли, хороши эльфы, Великий Орлангур и Валары — неважно.

Важно лишь то, что твой родительский дом предадут огню — и не потому, что будут питать особую ненависть к тебе лично, а просто по жестокому и слепому закону войны. Выбора не оставалось — либо они убьют Олмера на пороге Болотного Замка, либо он, надев Мертвецкое Кольцо, обратит в один пылающий океан все Западное Средиземье. И если такое случится, ему, Фолко Брендибэку, останется только броситься на свой меч или сложить голову в каком-нибудь бою, сознательно ища смерти.

За рекой протянулись унылые пространства Бурых Равнин. Здесь уже осень начинала уступать место предзимью. Октябрь был на исходе; почти две недели провели в пути хоббит и его спутники. Заморозки иссушали землю, леса стояли облетевшие и прозрачные.

На второй день после того, как они перешли реку, из низких лохматых туч начал падать первый снег. Он пока еще таял, не задерживаясь, но нужно было торопиться изо всех сил — успеть засесть в засаде до первой пороши.

Приближался край Великих Зеленых Лесов, бывшего Чернолесья. Лысые холмы постепенно понижались, сглаживались, на север и северо-восток текли мелкие пока еще ручейки, питавшие болота вокруг Дол-Гулдура.

Порой затянутое серыми облаками небо прочерчивал силуэт тяжело взмахивающего крыльями ворона — и ничто больше не нарушало спокойствия безмолвных земель.

Роханцы простились с отрядом и свернули на юго-восток, где еще один раз был замечен подозрительный дым; но отряд не мог отвлекаться, и, как бы ни хотели они помочь друзьям и союзникам, долг неумолимо гнал их вперед. Они приближались к Дол-Гулдуру.

В стародавние, ныне прочно забытые времена Второй Эпохи на южной окраине Великого Леса, что в Рованионе за Андуином, Саурон воздвиг одну из первых твердынь, получившую имя Дол-Гулдур. Однако он не задерживался там, и крепость долгие века простояла недостроенной и заброшенной. Но примерно в двадцать третьем веке Второй Эпохи на свет из вековечной Тьмы впервые выползли Назгулы, Всадники Мрака, Призраки Кольца, ужасные слуги Саурона Великого. Их домом и стал замок посреди лесов и болот; они отстроили его, привели в порядок, и он стал их домом на многие сотни лет, в течение которых они тревожили несчастный мир. Здесь было истинное средоточие их сил и власти: здесь завершался процесс их перехода в мир теней; и если столицей мрачной империи Саурона был, без сомнения, Барад-Дур, то твердыней Назгулов все это время оставался Дол-Гулдур. Приказы их повелителя забрасывали Назгулов на самый край земли — но после дальних походов они непременно возвращались к своей изначальной твердыне. Теперь сюда стремился и Олмер, стремился осознанно или нет, но судьба черной цепи собранных им Мертвецких Колец должна была решиться именно под стенами Болотного Замка. Или отряд, составленный из бойцов Свободных Народов, как и в дни Войны за Кольцо, исполнит свой долг и прервет земной путь Вождя — или же темное воинство, многократно усилившись, обрушится на противостоящий ему Запад не растраченной за три века мощью.