Тайны Удольфского замка - Анна Радклиф

Утром, отворив окно, Эмилия была поражена окружающей красотой. Домик стоял в самой чаще, состоявшей главным образом из каштанов в перемежку с кипарисами, рябиной и дикой смоковницей. Из-за темных раскидистых ветвей виднелись на востоке лесистые Апеннины; они высились величественным амфитеатром, но уже не чернея соснами, как Эмилия привыкла видеть их, а увенчанные на вершинах вековыми лесами каштанов, дубов и восточных платанов, теперь расцвеченных роскошными осенними красками; леса эти густой массой спускались вниз в долину и лишь кое-где выступали из-за зелени гордые скалистые утесы, по временам сверкая на солнце. У подножия гор тянулись виноградники; там картину оживляли местами изящные виллы тосканской знати, расположенные на склонах, поросших рощами оливковых, тутовых, померанцевых и лимонных деревьев. Равнина, куда спускались склоны, была тщательно возделана и пестрые ее оттенки стушевывались в общую гармонию при лучах итальянского солнца. Виноградные лозы, алея пурпуровыми гроздьями между порыжелой листвы, ниспадали роскошными фестонами с высоких фиговых и вишневых деревьев; пастбища, сочные и богатые, какие Эмилия редко видела даже в Италии, простирались по берегам реки, которая, вытекая из гор, извивалась по всей равнине и впадала в морскую бухту. Там, далеко к западу, вода, сливаясь с небесами, принимала бледно-лиловый оттенок, и раздельная линия между ними лишь по временам обозначалась движением вдоль горизонта паруса, сверкавшего на солнце.

Хижина, защищенная густыми деревьями от знойных полуденных лучей и открытая лишь вечерним лучам солнца, совсем исчезала среди виноградных лоз, фиговых деревьев и кустов жасмина с такими крупными, душистыми цветами, каких Эмилия никогда еще не видывала. Зреющие гроздья винограда висели вокруг ее оконца. Дерн у подножия деревьев был усыпан множеством диких цветов и ароматических растений, а на противоположном берегу реки виднелась роща лимонных и апельсинных деревьев. Эта роща хотя и находилась против самого окна Эмилии, но не заслоняла вида, а оттеняла своей темной листвой эффектность перспективы. Словом, это местечко было земным раем и его безмятежное спокойствие незаметно передавалось ее измученной душе.

Скоро ее позвала завтракать дочь крестьянина, девушка лет семнадцати, с приятным личиком, на котором Эмилия с удовольствием прочла самые прекрасные душевные качества, тогда как на лицах других обитателей хижины были написаны суровые, дурные наклонности: жестокость, хитрость и двоедушие; к этому последнему типу принадлежали лица крестьянина и его жены.

Маделина не отличалась стовоохотливостью, но все, что она говорила, было сказано кротким голоском и скромным, милым тоном, понравившимся Эмилии. Она завтракала за отдельным столиком с Дориной, тогда как У го и Бертран закусывали тосканской ветчиной и пили вино вместе с хозяином, расположившись у дверей хижины. Окончив есть, Уго поспешно встал и потребовал своего мула. Эмилия узнала, что он должен вернуться в Удольфский замок, а Бертран останется в хижине; это обстоятельство не удивило ее, тем не менее сильно встревожило.

Когда Уго уехал, Эмилия собралась было погулять в соседнем лесу; но ей объявили, что она не может уходить из хижины иначе, как в сопровождении Бертрана, и она отказалась от своего намерения и ушла в свою спаленку. Глаза ее устремились на гряду высоких Апеннин, громоздящихся вдали, и она вспомнила дикие местности в этих горах и все страхи, испытанные ею прошлой ночью, особенно в тот момент, когда Бертран проговорился, что он убийца. Эти воспоминания пробудили рад образов, хоть немного отвлекавших ее от непосредственных забот о своей участи, и она сложила их в следующие строки, радуясь, что нашла невинное средство скоротать часы невзгоды.

Предпочитая уединение своей комнатки разговорам с обитателями нижнего этажа, Эмилия отобедала одна. Маделине позволили ей прислуживать; из ее немудрой беседы Эмилия узнала, что крестьянин и его жена давно живут в этой хижине, приобретенной для них синьором Монтони в награду за какую-то важную услугу, оказанную ему много лет тому назад Марко, который был близким родственником старого Карло, управляющего замком.

— С тех пор прошло так много лет, — говорила Маделина, — что я ничего об этом не знаю, но видно, мой отец сделал для синьора что-то очень хорошее, по крайней мере, матушка говорит, что за эту услугу мало заплатить избушкой.

Эти замечания Эмилия выслушала с каким-то жутким интересом, так как они придавали мрачную окраску характеру этого Марко, — несомненно, что эта услуга, оказанная им синьору Монтони, была преступного свойства. А если так, то Эмилия имела полное основание думать, что она была прислана сюда и отдана в руки этого человека с каким-нибудь отчаянным умыслом.

— Не слыхала ли ты, сколько лет тому назад все это случилось? — спросила Эмилия, вспоминая об исчезновении синьоры Лаурентини из Удольфского замка. — Как давно отец твой оказал синьору услугу, о которой ты говорила?

— Это было незадолго перед тем, как мы переселились в этот дом, синьора, — отвечала Маделина, — значит, лет восемнадцать тому назад.

Это почти совпадало с тем временем, когда синьора Лаурентини, как ей рассказывали, исчезла из замка; Эмилии пришло в голову, что Марко был сообщником в этом таинственном деле, а может быть, даже действовал в качестве убийцы! Это ужасное предположение заставило ее так глубоко задуматься, что она не заметила, как Маделина вышла из комнаты. Некоторое время Эмилия как будто не сознавала ничего, что происходило кругом. Наконец слезы принесли ей облегчение; поплакав, она почувствовала некоторое успокоение духа и перестала трепетать от предчувствия бед, которых, может быть, никогда и не случится; она нашла в себе достаточно решимости, чтобы забыть на время свои заботы. Вспомнив о нескольких книгах, которые она, даже второпях отъезда из Удольфского замка, успела сунуть в свой маленький чемодан, она выбрала одну из них и села у своего веселого оконца; глаза ее попеременно переносились от страниц книги к волшебному ландшафту и красота окружающей природы скоро навеяла на нее тихую меланхолию.