Священный любовник - Дж. Р. Уорд

— Обожди, прежде чем отвечать.

Кормия поставила стакан на столик и пересекла комнату. Когда она укрылась под белой бархатной занавесью, он прокашлялся.

— Да? — крикнул он.

Голос Директрикс был добрым и полным почтения.

— Я могу войти, Ваша Светлость?

Несмотря на брюки, он натянул сверху простынь, потом снова убедился, что Кормия не видна.

— Да.

Директрикс отодвинула занавесь в сторону и низко поклонилась. В руках она держала поднос с крышкой.

— Я принесла вам подношение от Избранных.

Когда она выпрямилась, сияние на ее лице доказало, что Лейла соврала, причем искусно.

Он не чувствовал себя в состоянии сесть, поэтому подозвал ее рукой.

Директрикс подошла к кровати и села на колени. Поднимая золотую крышку, она сказала:

— От твоих супруг.

На подносе лежал шейный платок, аккуратно свернутый, словно карта. Он представлял собой потрясающее произведение искусства — атласная ткань, украшенная драгоценными камнями.

— Для нашего мужчины, — сказала Директрикс, склонив голову.

— Спасибо.

Вот дерьмо.

Он взял платок и развернул в ладонях. Цитринами и бриллиантами было выложено «Сила расы».

Мерцающие камни в платиновой оправе напомнили ему о женщинах в Святилище.

— Ты очень осчастливил нас, — сказала Амалия с дрожью в голосе. Она встала и снова поклонилась. — Есть ли что-нибудь, чем бы мы смогли отплатить за наше удовольствие?

— Нет, спасибо. Я собираюсь отдохнуть.

Она отвесила еще один поклон, а потом исчезла, как слабый ветерок, откланявшись в тишине, трагически наполненной предвкушением.

Упираясь и помогая себе руками, он сел. В вертикальном положении голова казалась воздушным шариком, привязанным к спине, легким и абсолютно пустым.

— Кормия?

Она вышла из-за занавеси. Бросила взгляд на платок, затем посмотрела на Фьюри.

— Тебе нужна доктор Джейн?

— Нет. Я не болен, это была горячка.

— По твоим словам. Я же не уверена, что это было.

— Ломка. — Он потер руки, понимая, что это еще не конец. Кожа чесалась, легкие горели, будто не хватало воздуха, которого в действительности было в достатке.

Он знал, что они хотели красного дымка.

— Здесь есть ванная? — спросил он.

— Да.

— Подождешь меня? Я ненадолго. Просто умоюсь.

Пройдет вся ее жизнь, прежде чем ты вернешься «чистым», прошептал колдун.

Фьюри закрыл глаза, внезапно потеряв саму способность к движению.

— Что такое?

Скажи ей, что ее прежний супруг вернулся.

Скажи ей, что ее прежний супруг никогда не уйдет.

А потом возвращайся уже в настоящий мир, позаботимся о напряжении в твоих легких и зудящей коже.

— Что случилось? — Снова спросила Кормия.

Фьюри сделал глубокий вздох. В эту минуту безверия и неизвестности он был твердо уверен лишь в своем имени, и уж точно не смог бы назвать Президента США. Но он точно знал одно: если продолжит слушать колдуна, то загонит себя в могилу.

Фьюри сосредоточился на женщине перед ним.

— Ничего.

Его слова не остались безответными — мантия колдуна взмыла вверх от ветра, налетевшего на поле, усыпанное костями.

Ты лжешь ей! Я — все! Я — все! Голос колдуна сорвался на визг, становясь все звонче. Я…

— Ничто, — слабо сказал Фьюри, поднимая себя на ноги.

— Ты — ничто.

— В смысле?

Он покачал головой. Кормия подошла к нему, и с ее помощью он принял устойчивое положение. Они вместе вошли в ванную, оснащенную всем, что было необходимо, не хватало только таблички на двери. Ну, этого и потока воды, протекающего прямо через заднюю стену комнаты, который, по всей видимости, и служил в качестве ванны.

— Я подожду снаружи, — сказала она, оставляя его одного.

Сходив в туалет, он вошел в поток, используя при этом мраморную лестницу. Вода в нем была такой же, как в стакане — идентичной температуре тела. В тарелочке на углу лежал кусок, предположительно, мыла, его он и взял. Брусок был гладким, в форме полумесяца, и, обхватив его ладонями, Фьюри опустил руки в воду. Получившиеся мыльные пузыри были маленькими и аккуратными, а пена пахла хвоей. Он намылил волосы, лицо и тело, вбирая этот запах глубоко в легкие… надеясь вычистить их от векового самолечения, в котором он так увяз.

Закончив, он остался в ванне, позволяя воде омывать зудящую кожу и ноющие мускулы. Закрыв глаза, он изо всех сил старался заткнуть колдуна, но это было трудно, потому что парень рвал и метал, словно ядерная бомба. В своей прежней жизни он бы включил оперу, но сейчас не мог… и не потому, что на этой стороне не было Боуза[91]. Именно эта музыка очень сильно напоминала ему о близнеце… который больше не пел.

И, тем не менее, ему нравился шум потока, мягкое, мелодичное журчание отражалось эхом от мрамора, создавая звук падающей воды на гладкие камни.

Он не хотел заставлять Кормию ждать, поэтому упершись ступнями в русло потока, вытянул тело из воды. Капли покатились с его груди вниз к животу, как успокаивающие лаской ладони, а подняв руки вверх, он почувствовал, как вода стекает с пальцев и локтей.

Сбегает… льется… замедляет ход…

Голос колдуна пытался одержать верх. Фьюри слышал, как тот боролся в его голове за эфирное время, пытался достучаться до его внутреннего слуха.

Но журчание воды становилось все громче.

Фьюри сделал глубокий вдох, чувствуя запах хвои и свободу, связанную не с тем, где находилось тело, а с тем, где пребывал его разум.

Впервые колдун не казался больше и значительнее его самого.

* * *

Кормия расхаживала по Храму Праймэйла. Не болезнь. Ломка.

Не болезнь.

Она остановилась у подножия кровати.

Она вспомнила себя лежащей и привязанной к ней, когда в Храм вошел мужчина, вспомнила свой откровенный ужас. Не способная видеть, пошевелиться, сказать «нет», она лежала во власти традиции.

Каждая девственница после превращения предлагалась Праймэйлу подобным образом.

Боже… оглядывая белые стены, она размышляла, каким грязным было это место. Грязным от сказанной лжи и той, что покоилась в сердцах женщин, дышавших недвижимым воздухом.