Придон - Юрий Никитин

– А когда свадьба? – крикнул кто-то.

– Скоро, – отрубил Придон. – Сразу же, какИтания переоденется.

Итания опустила глаза, в лицо хлынула кровь, обожгла щеки.Она ощутила, как румянец заливает лицо, и уже вся горит, а кончики ушейзапылали, как огоньки. Похоже, уже все знают, что она спала на ложе Придона, асейчас идет в свои покои лишь затем, чтобы переодеться.

Они прошли через зал, слуги поспешно распахивали перед нимидвери. Когда оказались перед ее покоями, Придон сам открыл двери, ее сердценевольно затрепетало чаще. Оранжевый свет упал на его могучее сильное тело, онаподумала невольно, что вот такое, постоянно открытое ветрам и солнцу, зною ихолоду, должно бы выглядеть как старая скала, однако гладкая кожа выглядитчистой, как у ребенка, мышцы упругие, и вообще весь сложен как те статуи, чтомастера вытачивают из белого мрамора, добиваясь изображения совершенногомужчины.

Мне должно быть стыдно, напомнила она себе, напомниластрого, но получилось смятенно, а сама невольно залюбовалась шириной сильныхплеч и великолепной грудью – в красивых мускулах, с гладкой блестящейкожей. В отличие от исполненной холодной красоты статуй он жив и полон мощи,яростной силы, животной страсти.

– Заходи, – сказал он. Голос его был глубок инежен. – Итания…

Ее шаги, она сама чувствовала, обычно легкие и даже летящие,сейчас робкие и пугливые, хотя двигается по своим же покоям, толчкамиприближается огромное ложе, от которого она не может оторвать зачарованноговзгляда.

Он вошел следом, дверь захлопнулась мягко, но Итаниипочудился стук упавшей могильной плиты. Придон изменился в лице, когда в глазахИтании метнулся страх.

– Что-то случилось?

Она молчала, упрятав сердце под внутренние доспехи. Придонперехватил ее за тонкие пальцы, сердце тут же трепыхнулось от нежности.

– Что ты хочешь?

Она с грустью посмотрела в сторону окна, в груди Придонасжалось, ведь Итания в самом деле может чувствовать себя пленницей, хотя это онее пленник, по-прежнему у нее в плену.

– Ты все равно этого не сделаешь, – ответила онатихим голосом.

– Итания…

– Да, повелитель?

Он сказал с болью:

– Итания, какой я тебе повелитель? Я твой раб. Язахватил Куявию, но не сумел захватить тебя. Я все еще у тебя в плену. Я всееще страшусь, что кто-то обидит тебя, посмотрит на тебя косо, не вознесет хвалутвоей красоте и достоинствам…

Она сказала как можно спокойнее:

– Ты, может, дашь мне переодеться? Или я должнараздеваться при тебе? Как рабыня?

– Все, что угодно, Итания, – сказал онглухо. – Для тебя все, что угодно. Я просто не могу без тебя, Итания. Тыуйдешь – и я умру.

Он сказал это с жуткой простотой, и она с холодком поняла,что так и случится. Она осторожно приблизилась, откинула назад голову,всматриваясь в его лицо. Его рука робко и непривычно нежно привлекла ее, Итанияположила голову ему на грудь. Сейчас она ощутила вдруг, насколько огромен этотзал, насколько толстые камни в стенах, как здесь неуютно и какие они двоехрупкие в этом большом жестоком мире.

Со двора через окно донесся стук копыт, сильные мужскиеголоса. Она ощутила, как напряглась под ее щекой грудная мышца, медленноотстранилась, чувствуя, как рвется тончайшая ниточка, что протянулась между ихсердцами.

– Это голос Вяземайта, – сказала она. – Яугадала?

– Он, – подтвердил Придон. Он жалко отводилвзгляд. – Он привез ваших куявских жрецов… для свершения обряда.

– Тогда не будем медлить, – сказала она совздохом. – Все равно уже ни ты, ни я… ничего изменить не можем.

Он повернулся, спина сгорбилась, Итания почти с жалостьюсмотрела, как он подошел к двери, на спине все еще рана, уменьшившаяся во многораз, но все еще кровоточит. Гелия уже сказала, что артане привыкли видетьогромную кровоточащую рану, а когда вдруг стала такой крохотной, приняли этотзнак как оправдание их похода: Придон страдал от раны, а взяли Куябу – ирана почти исцелилась! Боги признают их право, небо их поддерживает, ихпоход – святой.

Придон оглянулся на пороге, виноватый и в то же времяготовый драться за то, что считает своим святым правом.

– Я подожду за дверью.

– Хорошо, – ответила она ровным голосом.

* * *

Дверь плотно закрылась. Итания продолжала неотрывно смотретьна деревянные створки, словно и за ними видела его… и не узнавала. Сейчас он нетот светлый и чистый, как солнечный эльф, прекрасный витязь, что пробрался в ееспальню и говорил чисто и возвышенно о любви. Не тот восторженный певец, чтосоздавал дивные волшебные песни, от которых сердце начинало стучать чаще, вгруди растекалась щемящая сладость, а на глазах выступали чистые легкие слезы.

Она вздрогнула тогда, вздрогнула впервые, когда увидела ужебеспощадным завоевателем и разорителем ее страны. Он въехал в Куябу на огромномвеликолепном коне, за ним покачивались в седлах лучшие герои Артании, однако исреди них выделялся, как орел среди ястребов. Взор был ясен, но это был взор непламенного певца, а властного завоевателя, настолько могучего и властного, чтосам Придон показался ей богом битв и сражений. Похоже, он отныне никого иничего не боится. Это видно по тому, что почти все уцелевшие слуги остались наместах, даже управители, ибо хозяйство громадное, а сами артане не желаютутруждать себя заботами о порядке.

Она отшатнулась, из-за кресла приподнялась фигура. Крепкосложенный человек в сером плаще и с капюшоном на глазах приложил палец к губам.Итания услышала негромкий голос:

– Принцесса, это я, Рипей!

Она воскликнула, дрожа с головы до ног:

– Как ты здесь оказался?

– Так же, как и вы уйдете, – ответил онбыстро. – Подземный ход!.. Давайте поторопимся. Дворец полон артан, я ужевсе знаю…

Она дала увлечь себя за руку в дальний угол покоев. Рипей снеожиданной силой отодвинул с дороги роскошный диван, его заносили сюда четверодюжих мужчин, бросился к дальнему шкафу для одежды. Таких шкафов в ее покояхдесятки, Итания никогда в них не заглядывала, это дело служанок, сейчас жеРипей распахнул дверцы и почти втащил ее вовнутрь. Здесь пахло дорогимиблаговониями, ее роскошные платья висят на серебряных проволочках, вдоль стеныполочки для флакончиков и горшочков с мазями, притираниями, душистыми маслами.Пара горшочков оказалась на полу, Рипей сразу же сказал:

– Простите, Ваше Высочество, я очень неловкий, но мневаш отец велел спешить…

– Как он?

– В надежном месте.

Нагнувшись, он одновременно выдернул из-за пазухи длинныйстальной прут с заостренным концом, вставил на стыке с полом в узкую щель инапрягся, лицо побагровело. Итания не верила глазам, стена шкафа началаприподниматься.