Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Роберт Дарвин

Во время моего пребывания (в октябре) они откладывали яйца. На песчаной почве самка кладет их все вместе и прикрывает песком; но там, где грунт каменистый, она спускает их без разбору в любую ямку; м-р Байно нашел в одной трещине семь таких яиц. Яйца белого цвета и шарообразной формы; одно, измеренное мной, имело 7 3/8 дюйма в окружности, т. е. было больше куриного яйца. Как только молодые черепахи вылупляются из яиц, они в больших количествах становятся добычей стервятников. Старые черепахи умирают, по-видимому, обыкновенно от несчастных случаев, например падая в пропасть, – по крайней мере несколько жителей говорили мне, что ни разу не видели, чтобы черепаха умерла без какой-нибудь очевидной причины.

Жители считают этих животных совершенно глухими; они действительно не слышат шагов человека, идущего вслед за ними. Мне постоянно доставляло удовольствие обгонять какое-нибудь из этих огромных чудовищ, спокойно шествующее по дороге: в тот момент, когда я проходил мимо, оно втягивало голову и ноги, и, испуская низкий свистящий звук, тяжело падало, точно сраженное насмерть.

Нередко я взбирался к ним на спину, и, после того как несколько раз слегка ударял по задней части их щита, они поднимались и ползли прочь, но мне уже было трудно сохранять равновесие. Мясо этого животного широко употребляется в пищу и в свежем, и в засоленном виде, а из жира его получают замечательно прозрачное масло. Когда черепаха поймана, человек надрезает у нее кожу около хвоста, чтобы посмотреть, достаточно ли толст слой жира под ее спинным щитом. Если жира мало, животное отпускают, и, говорят, оно вскоре оправляется после такой необыкновенной операции. Чтобы наземная черепаха не сбежала, недостаточно перевернуть ее, как то делают с морскими черепахами, ибо часто она оказывается в состоянии снова встать на ноги.

Вряд ли приходится сомневаться, что эта черепаха – коренной житель Галапагосского архипелага, потому что она встречается на всех или почти всех островах и даже на некоторых мелких островках, где нет пресной воды; если бы то был ввезенный вид, то едва ли так обстояло бы дело на столь редко посещаемом архипелаге.

Более того, в старину буканьеры встречали этих черепах в еще бо́льших количествах, чем теперь; далее, Вудс Роджерс[284] писал в 1708 г., что, по мнению испанцев, такие черепахи не встречаются больше нигде в этой части света. Теперь они широко распространены, но неизвестно, являются ли они где-нибудь еще коренными обитателями. Кости черепахи, найденные на острове Маврикий вместе с костями вымершего дронта, обыкновенно считаются принадлежащими черепахе рассматриваемого вида; если это так, то она была, должно быть, коренным тамошним животным, но г-н Биброн сообщает мне, что, по его мнению, то был особый вид, а вид, ныне живущий на острове Маврикий, безусловно отличен от галапагосской черепахи.

Amblyrhynchus, замечательный род ящериц, живет только на этом архипелаге; их два вида, в общем похожих один на другой, причем один наземный, а другой водный. Этот последний вид (A. cristatus)был впервые описан м-ром Беллом, который, приняв во внимание короткую широкую голову и сильные, одинаковые по длине когти, правильно предвидел, что образ жизни этого животного должен быть очень своеобразен и отличен от образа жизни его ближайшего родственника – игуаны. Эта ящерица чрезвычайно распространена на всех островах архипелага и живет исключительно на скалистых берегах у самого моря, никогда не попадаясь, – по крайней мере я ни разу не видал ни одной, даже в десяти ярдах от воды.

Это отвратительное на вид существо, грязно-черного цвета, глупое и медлительное в своих движениях. Взрослое животное имеет обыкновенно около ярда в длину, но некоторые достигают даже четырех футов; один крупный экземпляр весил 20 фунтов; на острове Альбемарль они достигают, по-видимому, бо́льших размеров, чем в других местах. Хвост у них сплюснут с боков, а все четыре ноги снабжены неполными плавательными перепонками. Иногда их можно увидеть плавающими в нескольких стах ярдах от берега; капитан Колнетт в своем «Путешествии» говорит: «Они стаями пускаются в море на рыбную ловлю, греются на скалах и могут быть названы аллигаторами в миниатюре». Не следует, однако, полагать, что они питаются рыбой.

В воде эта ящерица плавает необыкновенно легко и быстро, извиваясь, как змея, своим телом и сплюснутым хвостом, в то время как ноги ее неподвижны и плотно прижаты к бокам. Один матрос бросил такую ящерицу за борт, привязав к ней тяжелый груз, и полагал, что она тут же погибнет; но, когда час спустя он вытащил ее на веревке, она оказалась живой и даже вполне подвижной. Конечности и сильные когти этих животных удивительно приспособлены к ползанию по неровным, растрескавшимся лавовым массивам, которые здесь повсюду образуют берег. В таких местах часто можно видеть, как шесть или семь этих отвратительных пресмыкающихся лежат группой на черных скалах в нескольких футах над полосой прибоя и греются на солнышке, вытянув ноги.

Я вскрыл желудки у нескольких таких ящериц и обнаружил, что они набиты искрошенной морской водорослью (Ulva), которая растет в виде тонких листовидных полос ярко-зеленого или темно-красного цвета[285]. Я не припоминаю, чтобы видел эту водоросль в сколько-нибудь значительных количествах на омываемых приливом скалах, и у меня есть основания полагать, что она растет на дне моря, на небольшом расстоянии от берега. Если дело обстоит так, то теперь понятно, зачем эти животные иногда пускаются в море. В желудках, кроме водоросли, больше ничего не было. Впрочем, м-р Байно нашел в одном желудке кусок краба; но он мог попасть туда случайно, подобно гусенице, которую я встретил среди лишайника в брюхе черепахи.

Кишечник у них длинный; как и у других травоядных животных. Характер пищи этих ящериц, а также строение их хвоста и ног и то обстоятельство, что они по собственному желанию плывут в открытое море, безусловно доказывают, что это животное водное; однако в этом отношении у них наблюдается одна странная аномалия, а именно они не идут в воду, если их спугнуть. Поэтому этих ящериц легко загнать в любое место над самым морем, где они скорее позволят поймать себя за хвост, чем прыгнут в воду. По-видимому, они совершенно не умеют кусаться, но, если их сильно напугать, они выбрасывают из ноздрей по капле жидкости.

Я несколько раз кидал одну из них, стараясь забросить подальше, в глубокую лужу, оставленную отливом, но ящерица неизменно возвращалась прямо к тому месту, где я стоял. Плавала она у самого дна, двигаясь очень изящно и быстро, а натыкаясь на неровности дна, прибегала к помощи ног. Едва только добравшись до берега, но еще находясь под водой, она пыталась спрятаться в пучках водорослей или влезть в какую-нибудь щель, но лишь только полагала, что опасность прошла, выползала на сухие скалы и старалась как можно быстрее убежать прочь.