Тени за холмами - Антонина Крейн

— Значит, вас Рэндом сюда подкинул?

— Не совсем, — хмыкнул Ловчий.

И тотчас с улицы под моим окном донеслось мелодичное конское ржание, а следом — громкий и радостный голос Мелисандра Кеса:

— Эгей, Полынь, ну ты скоро?! Я притомился ждать!

— Минуту! Здесь Тинави! — крикнул куратор в недра розовой вишни, которая в ответ игриво посыпала его ароматными лепестками.

А со мной она и не думает любезничать!

— Привет, детка! — послушно отозвался Мелисандр. — Мы идём завтракать, а ты?

Вниз мы спускались в обществе улик по нераскрытым делам: сундука Горо Тоцци и древней тролльей ступни.

— Мел говорит, к нему на покер ходит какой-то особенный мастер-взломщик из народа кошкоглавых, — пояснил Полынь. — Пусть он попробует вскрыть сундук. А что касается ступни — мы с Кесом её распотрошим по всем правилам Свидетелей Смерти: может, найдём зацепку. Наши свиды ленятся, а вот саусбериец не против загадок.

— Да уж, вы с ним друг друга стоите, — я зажимала нос, спасаясь от вони.

— Может, мне Мела себе в «мальки» взять? Раз ты теперь взрослая Ловчая.

— Эй! Ты обещал!

— Ну это же Мелисандр.

— Никаких Мелисандров! Я твой малёк — и точка! Даже если уже не совсем.

— Я обязательно скажу Кесу, кто мешает его детективной карьере.

— Ябеда.

— Вредина.

— Хм. Гений!

— Умничка.

На улице выяснилось, что ржание принадлежит Сиптаху.

Королевский единорог — точнее, безрог, — выделялся на рассветной площади своей ослепительной белизной. Даже пескам пустыни не удалось его припылить. Мелисандр кормил Сиптаха яблоками, которые срывал тут же, на любимом деревце кентавра Патрициуса. Чую, будет гастрономическая конкуренция у копытных…

— Привет, Стражди! — Мел обнял меня до хруста костей, — Смотри, с каким умным конем мы познакомились! Он встретил нас на выходе из подземелья чуть ли не хлебом-солью. Сразу ясно: королевская порода, спец дилижанс для героев, прямиком из столицы. А уж как сюда домчал! Ух! Ветер с красавчиком не сравнится, — и Кес с гордостью потрепал единорога по бархатному лбу.

Тот закатил глаза и нетрпеливо потянулся за новым яблоком.

— Кстати, он теперь твой, — мимоходом отметил Полынь, роясь в седельных сумках, которых оказалось на удивление много: кажется, парни и впрямь прихватили из Мудры какие-то артефакты. Сами или с помощью контрабандистов — пока неведомо…

— Мой?

— Ага. Принц так сказал, когда мы привели единорога во дворец.

— Вы еще и во дворец успели?

— Конечно. Как въехали в столицу, так первым делом отправились желать доброго утра прекраснейшей Аутурни, — подмигнул Полынь и с наслаждением проследил за сложной гаммой чувств на моем лице.

Мелисандр хохотнул и пальцем указал на Ловчего:

— А она первым делом его уволила!

— О нет! А как же Умения?

Куратор с гордостью продемонстрировал мне целехонькую татуировку Глазницы.

— Турни отпустила меня «как есть». Сказала, что вдруг поняла, как любит своего мужа. Видимо, её раззадорило, что некая дама чуть ли не разнесла королевство, надеясь на взаимность Сайнора… В общем, теперь, когда Ее Величество так чиста, верна и прочее, она боится, что я «не справлюсь с чувствами» в её присутствии, — Полынь усмехнулся. — Поэтому «лучше бы мне держаться подальше от её покоев». Я, конечно, «был крайне опечален этой вестью». Королева, понимая, что разбивает мне сердце, решила оставить мне хотя бы Умения. Утешала в меру своих сил… И, кстати, угощайся.

Он выудил из сумки великолепную жестяную коробку, разукрашенную птицами и цветами, и, помедлив, открыл. Там, на вощеной бумаге, рядами лежали эклеры. Лавандовые, базиликовые, сырные, черничные, чайные, шоколадные…

Я вытаращилась на них, как на истиное зло.

Если в прошлый раз всего один такой был взяткой за поцелуй, так как еще, кхм, Аутурни утешала Полынь сегодня?..

Ловчий, глядя на меня, фыркнул, потом еще раз, потом в голос рассмеялся, что случалось с ним не так уж часто.

— Эй, — подмигнул Внемлющий. — Это я купил. Тебе, Тинави. Ешь и ничего не бойся. Иногда эклер — это просто эклер.

— Отлично сказано! — воодушевился Мелисандр, первым выхватывая десерт. — Ну что, куда отправимся праздновать очередное с успехом завершенное дело?

— С вами — куда угодно, — честно сказала я.

— А, ну тогда собираем всю стаю и возвращаемся в Мудру.

— Мел!..

И мы, хохоча, перемигиваясь, перешучиваясь, перекидываясь тролльей ступней, как мячиком, в компании филина и единорога, загадок и планов, надежд и успехов, вкуснейше-многообещающих-всё-же-не-просто эклеров, отправились на остров-курган — будить нашу стаю, нашу команду.

А весеннее солнце наконец-то стало греть.

И тепло его, разливаясь по Шолоху, счастьем светилось в душе.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ

Предвкушение — половина удовольствия.

Тинави из Дома Страждущих

Теннет расхаживал по кабинету особняка на набережной Доро, дом один, и с упоением размахивал указкой. На грифельной доске за спиной хранителя были мелким почерком перечислены десятки цитат на разных иномирных языках. Необходимо было перевести и прокомментировать.

— А к-когда мы уже займёмся к-колдовством? — обреченно простонал принц Лиссай, рыжий, всклокоченный, растёкшийся по столу, как яичница в своём необъятном белом худи.

— С такими темпами — никогда, — процедил сквозь зубы Теннет.

— Анте, я всё сделал. Давай я пока отвечу на письма читателей «Доронаха» в соседней комнате? — зевнул Дахху, перед которым, и впрямь, лежала стопка аккуратно исписанных листов.

— Нет. Давай ты поможешь своему соседу проснуться. Каким-нибудь варварским способом — например, горловым пением миллитиграйских ганнов, — хранитель буравил недобрым взглядом соседнюю парту.

Там спал Полынь. Со стороны, конечно, казалось, что он сидит и слушает, вон, даже глаза открыты под упавшими на лицо прядями. Но остекленевший взгляд подсказывал: Ловчий видит десятый сон. Немудрено, после трех рабочих смен подряд-то…

— Я уже жалею, что отдал ему часть силы, — поморщился Теннет. — И вообще всем вам. Кэйди! А ты что там делаешь?

— Способствую твоей популярности, несу свет знаний в массы, — проворковала Кадия, выпуская в окно несколько бумажных птичек.

Птички были свернуты из тетрадных листов, которые полагались как раз-таки для работы над переводом. Спины птичек были сплошь в кляксах.