НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

Определяя в свое время факторы, влияющие на эффективность борьбы с преступностью, известный французский криминалист Альфонс Бертильон отмечал: успех в розыскном деле на 50 % – это «потение», подразумевая под этим тяжелый, изнурительный и опасный труд, 10 % – «вдохновение» (творческий подход к работе и т. п.) и 40 % – «везение». В противостоянии с гитлеровскими спецслужбами «везение» в деятельности советской контрразведки составляло лишь небольшую часть. Основу результата обеспечивали прежде всего профессиональный опыт, умноженный на титанический труд. И все же случаи «везения» были. Об одном из них вспоминал бывший военный контрразведчик 3-го Украинского фронта Леонид Иванов. «Самое, наверное, заметное разоблачение, – рассказывал он журналисту А. Хинштейну, – случилось накануне Кишиневского наступления. Через фронтовую агентуру нам сообщили, что в 49-й стрелковой дивизии находится агент Абвера. Была известна его фамилия. И еще – перед войной он работал поваром в «Метрополе».

Данных достаточно. Послали шифровку в СМЕРШ дивизии. Но оттуда отвечают: такого человека у нас нет. Тогда выезжаю сам.

Еле-еле переправился на плацдарм – со всех сторон дивизия обстреливалась немцами. Приказал собрать все списки, включая убитых, раненых и командированных. Изучал три дня. Действительно, нет шпиона!

Собрался уже уезжать. На рассвете начальник СМЕРШа пригласил на завтрак. Что за черт, думаю, больно вкусно приготовлено. А подполковник – Васильев его фамилия – похваляется: у меня, мол, в приданном отделу взводе служит профессиональный повар. Сказал – и буквально окаменел: понял, что список смершевского взвода-то мы не проверяли!

Стали смотреть: точно, та самая фамилия. Это он – повар-шпион. Но как доставить его с крохотного плацдарма, не вспугнув? Вызываю на беседу. В штабе армии, говорю, у нашего генерала больной желудок. Нужно диетпитание. Не согласитесь ли вы у нас послужить?

Он, понятно, с радостью. Оформляем ему документ на убытие. Привозим в армейский СМЕРШ. Тут-то шпион и раскололся. Оказалось, он чуть-чуть не ушел к немцам с собранными уже данными о готовящемся наступлении. И что особенно опасно, собирался похитить оперативные документы из отдела контрразведки…»

Полученные из различных источников материалы по розыску агентуры аккумулировались в органах СМЕРШ с последующим докладом по инстанциям. Розыскные мероприятия включали широкий спектр, начиная от планирования предполагаемой работы, назначения соответствующих исполнителей, постановки им задач, до проведения кропотливой розыскной работы, анализа полученной информации и много другого. Начинались они тщательным обследованием и изучением района выброски и обнаруженного места приземления, прочесыванием близлежащей местности, блокированием предполагаемого направления движения агентуры и др. Сопровождались поиском свидетелей десантирования, изучением данных о приметах разыскиваемых, работой специальных поисковых групп по возможным маршрутам движения парашютистов.

Ситуация серьезно усложнялась в случае неудачи по задержанию агента (агентов) по «горячим следам». Вынужденно задействовался качественно новый, одновременно более сложный и трудный подход в розыскной работе. Положение стабилизировалось, когда удавалось арестовать хотя бы одного члена десантировавшейся группы или кто-то из ее состава приходил с повинной. Полученные сведения существенно облегчали дальнейший розыск. «Особым отделом Волховского фронта, – отмечалось в директиве (ноябрь 1942 г.) НКВД СССР, – арестованы агенты германской военной разведки… На допросе арестованные показали, что они прошли обучение в школе германской разведки в местечке Вяцати (Латвия). В ней подготавливают диверсантов для разрушения железнодорожных сооружений и других военных объектов в ближнем советском тылу…

Переброшенные агенты одеты в форму командиров и бойцов Красной Армии, снабжены портативными радиостанциями немецкого или американского образца, взрыввеществами, оружием, фиктивными документами и деньгами.

При изготовлении фиктивных документов используются захваченные подлинные печати и штампы штаба и политотдела 46-й СД и изготовленные в школе поддельные штампы и печати 19-го эвакуационного госпиталя, Сокольнического райвоенкомата г. Москвы, 11-й СД, 15-го стрелкового, 8-го и 15-го моторизованных полков, военно-санитарного управления НКО и Красногвардейского райкома ВКП(б) г. Ленинграда.

При оформлении документов оттиск номера части в круглой гербовой печати проставляется после наложения печати и заметно выделяется, в результате чего можно установить поддельность документов. Допросом также установлено, что среди участников диверсионных групп … германская разведка имеет агентов-«внутренников» для предотвращения явки диверсантов с повинной в НКВД и физического их уничтожения в случае необходимости».

Главное сообщение от арестованных агентов касалось трех переброшенных диверсионных групп общей численностью 15 человек, с фамилиями их командиров, районами десантирования, поставленными задачами, а также о группах (во главе с некими Фирсовым и Виноградовым численностью 8 диверсантов), готовящихся к высадке в прифронтовом тылу.

«Прилагая при этом список выявленных агентов-диверсантов, – писал подчиненным инстанциям начальник Управления особых отделов НКВД СССР, – предлагаю: принять меры к их розыску и аресту». Важность, а иной раз и решающее значение в розыске агентуры имела малейшая информация, подчеркивал Л. Г. Иванов. Получив от местного пастуха сигнал о высадке десанта, в указанном районе контрразведчики обнаружили пять спрятанных парашютов. Четырьмя оперативными группами выдвинулись в разные направления. Вскоре одна из них услышала рассказ косаря о подозрительных двух красноармейцах: курили сигареты, в то время как все – исключительно махорку, плохо ориентировались на местности, нервничали, когда вблизи появилась военная машина, а главное, что запомнилось, – на солдатском вещмешке одного из них чернильным карандашом была написана цифра «23». Ее контрразведчики и взяли за главный ориентир. Поиски привели в 194-й запасной полк, где и задержали хозяина приметного вещмешка и его напарника. «В течение нескольких дней, – вспоминал генерал-майор в отставке, – нам удалось выявить и остальных парашютистов. При этом один из них, в звании «капитана», в отделе кадров 54-й армии успел получить направление в штаб 32-го стрелкового корпуса для прохождения «дальнейшей службы». Двое других диверсантов имели задание взорвать важный железнодорожный мост в районе Балты. Их задержали в результате засады. Были изъяты магнитные мины, радиопередатчик, большое количество советских денег. Так за одну неделю мы ликвидировали опасную группу вражеских разведчиков и диверсантов».

Успех в противостоянии с немецкими спецслужбами не всегда был на стороне советских контрразведчиков. Причины наблюдались разные – от неопытности, отсутствия профессионального мастерства, до разгильдяйства, непригодности к оперативной работе, а иной раз желания выслужиться любой ценой. В частности, по состоянию на январь 1944 г. в УКР СМЕРШ 4-го Украинского фронта (7 армий, 21 корпус, 68 дивизий, 28 бригад, 20 других частей) в 144 его органах по штату имелось 2150 оперативников и 273 человека технического состава. По образовательному цензу из всех высшее и незаконченное высшее образование имели 296 человек, остальные среднее (1144), незаконченное среднее (659) и низшее (читай, 4 класса – 324 человека). 75 % первых двух категорий занимали руководящие должности. Только 16 % оперсостава имели базовое специальное образование. Еще 10 % в свое время закончили военные школы, училища и академии. Средний возраст контрразведчиков составлял 35 лет. В 55 % «чекстаж» работы в органах составлял от 1 до 3 лет. По национальности преимущественно были русские и украинцы (90 %), остальные евреи, белорусы, грузины, армяне, татары, башкиры, казахи, туркмены и др. 210 человек «владели» иностранными языками, из них 6 – «хорошо», остальные – «слабо». 47 % личного состава Управления СМЕРШ в свое время были удостоены орденов и медалей. Чувствительными были боевые потери – только в 1943 г. они составили 26 % от общего числа сотрудников.