Катынь. Современная история вопроса - Владислав Швед

30.8 20. 10 пленных, одного не успеваем спасти. Револьверная рана? Офицер. Кровь идет изо рта. Густая красная кровь в комьях, заливает все лицо, оно ужасное, красное, покрыто густым слоем крови. Пленные все раздеты. У командира эскадрона через седло перекинуты штаны. Шеко заставляет отдать. Пленных одевают, ничего не одели. Офицерская фуражка. «Их было девять». Вокруг них грязные слова. Хотят убить.

Лысый хромающий еврей в кальсонах, не поспевающий за лошадью, страшное лицо, наверное, офицер, надоедает всем, не может идти, все они в животном страхе, жалкие, несчастные люди, польские пролетарии, другой поляк – статный, спокойный, с бачками, в вязаной фуфайке, держит себя с достоинством, все допытываются – не офицер ли. Их хотят рубить. Над евреем собирается гроза. Неистовый путиловский рабочий, рубать их всех надо гадов, еврей прыгает за нами, мы тащим с собой пленных все время, потом отдаем на ответственность конвоиров. Что с ними будет? Ярость путиловского рабочего, пена брызжет, шашка, порубаю гадов и отвечать не буду».

Хотя эти строки трудно читать без содрогания, но изуверских методов расправ, типа зашивание кота в живот пленного, которые практиковали поляки, Бабель не описывает. Да, расправы с пленными поляками имели место, но версия о жестокости поляков, как методе возмездия большевикам, не выдерживает критики. В действительности имело место обратное – возмездие красноармейцев . Напомним, Первая Конармия была переброшена под Киев только в начале июне 1920 г. Польский фронт она прорвала лишь 5 июня 1920 г . и тогда вторглась на территории, контролируемые поляками. В то же время фактов жестокости поляков по отношению к пленным красноармейцам и гражданскому населения в 1919 и начале 1920 г. более чем достаточно .

Многие факты бесчеловечной жестокости поляков были известны бойцам Красной Армии. Следует учитывать, что говорить в это время о Красной Армии, как регулярном, дисциплинированном воинском формировании не приходится. Годы революционной анархии оказали свое воздействие. Среди красноармейцев было немало мародеров и насильников. Методы мщения и них были «революционными». Кстати, аналогичная ситуация была во времена Великой французской революции, когда мщение дворянам и буржуям было чрезвычайно жестоким.

Однако известен «инвазионный рапорт» от 19 сентября 1920 г. такого компетентного польского военного учреждения, как 6-я экспозитура II отдела (т.е. военной разведки и контрразведки) штаба Варшавского военного округа об отношении красноармейцев к населению. «Поведение советских войск на всем протяжении оккупации было безупречным, доказано, что до момента отступления они не допускали никаких ненужных грабежей и насилия. Реквизиции они старались проводить формально и платили требуемые цены деньгами, хотя и обесцененными. Безупречное поведение советских войск по сравнению с насилиями и ненужным грабежом отступающих наших частей существенно подорвало доверие к польским властям» (CAW. SRI DOK I.I.371.1/A). 29 Z doswiadczeri ostatnich tygodni. – Bellona, 1920, № 7, s. 484. Из статьи Матвеева «Еще раз о численности красноармейцев в польском плену в 1919—1920 годах» Новая и новейшая история. № 3, 2006).

После заключения Рижского договора 1921 г. поляки продолжали активно искать красноармейцев, участников наиболее кровопролитных боев. В подтверждение этого приведем следующий пример . Научный работник из Минска Михаил Антонович Батурицкий рассказывает о событиях, о которых он слышал от деда, Корсака Константина Адамовича: «В 1920 г. дед участвовал в походе на Варшаву. Во всяком случае, он рассказывал об отступлении по 60 км в сутки, когда он и еще 11 человек были оставлены в засаде с 6-ю пулеметами под г. Игуменом (ныне райцентр – г. Червень Минской обл.), где они уничтожили полк преследовавших их белополяков.

После окончания войны Несвижский район Минской области, где дед жил с семьей в д. Саская Липка, отошел к Польше. Властями было объявлено о регистрации в д. Малево Несвижского р-на всех, кто служил в «Русской армии» (выражение деда). Он пошел регистрироваться вместе со своим шурином, Позняком Антоном, который жил в соседней деревне Глебовщина. В Малево их сразу же арестовали и допросили.

На допросах спрашивали, не участвовал ли он в «засадке под Игуменом». Если бы дед признался, его бы сразу же расстреляли. Однако его никто не предал и дело окончилось концлагерем. Деда послали в концлагерь под Белосток, где он пробыл до марта 1921 года. В лагере было 1500 человек, в живых осталось только 200. Деда выпустили, потому что он был по паспорту поляк, остальных оставили умирать» (http//katyn.ru/forums/viewtopic/php?id=79800).

Еще одним грубейшим нарушением польской армией международных норм обращения с военнопленными было не оказание помощи раненым красноармейцам, попавшим в плен. Напомним уже упомянутый рапорт командования 14й Великопольской пехотной дивизии командованию 4-й армии. Подобные факты были не единичными. Сколько тысяч раненых красноармейцев было оставлено умирать на поле боя другими польскими дивизиями неизвестно.

В рапорте начальника секции гигиены Верховного командования ВП Станислава Саского о результатах проверки санитарного состояния концентрационной станции пленных в Седльце приводится заявление пленного красноармейца Пеловина Алексея о том, что под Свислочью: «он и его товарищи не были перевязаны санитарами (польскими). О них позаботилось гражданское население» (Красноармейцы… С. 317).

Распространенным явлением в Польше было уничтожение красноармейцев, отставших от своих частей и оказавшихся в польском тылу. К этому призывал в своем обращении «К польскому народу» в августе 1920 г. начальник польского государства Юзеф Пилсудский. В нем говорилось: «Разгромленные и отрезанные большевистские банды еще блуждают и скрываются в лесах, грабя и расхищая имущество жителей. Польский народ! Встань плечом к плечу на борьбу с бегущим врагом. Пусть ни один агрессор не уйдет с польской земли! За погибших при защите Родины отцов и братьев пусть твои карающие кулаки, вооруженные вилами, косами и цепами, обрушатся на плечи большевиков. Захваченных живыми отдавайте в руки ближайших военных или гражданских органов. Пусть отступающий враг не имеет ни минуты отдыха, пусть его со всех сторон ждут смерть и неволя! Польский народ! К оружию!»

Вот она польская логика! Поход Пилсудского на Киев – это «освобождение Украины». А вот ответный удар Красной Армии и ее вступление на территорию Польши – это «агрессия».

Воззвание Пилсудского сыграло свою роль. Охота за отставшими и ранеными красноармейцами приобрела общенациональный характер. В результате, как свидетельствует помещенная в 7 номере за 1920 г. польского военного журнала «Беллона» заметка о потерях Красной армии в сражении за Варшаву «Потери пленными до 75 тысяч, потери погибшими на поле боя, убитых нашими крестьянами и раненых – очень большие» (Матвеев. «Новая и новейшая история». № 3, 2006).

А вот как призывал относиться к пленным полякам известный своей беспощадностью к врагам революции председатель Реввоенсовета Республики Л.Д.Троцкий. 10 мая 1920 г он издал приказ о необходимости гуманного отношения к пленным. В нем говорилось, что, несмотря на известия «о неслыханных зверствах, учиняемых белогвардейскими польскими войсками над пленными и ранеными красноармейцами – щадите пленных и раненых неприятелей… Беспощадность в бою, великодушие к пленному и раненому врагу, таков лозунг Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (Красноармейцы… С. 203).