Звездная дорога - Питер Гамильтон

– Картель[69], – прошептала Анджела.

Производители с Сент-Либры – «Нортумберленд Интерстеллар» и Большая Восьмёрка – сговорились и организованно перенасытили рынок биойлем.

Мышцы Анджелы напряглись, она стиснула подлокотники, оставив на мягкой коже едва заметные платиновые следы. Из стола перед нею выскользнули консольные панели со множеством более подробных графиков. И она в смятении смотрела, как цена на биойль падает, падает и продолжает падать.

– Сукины дети! – проворчала она и спросила семейный рыночный ИИ: – Какова наша подверженность риску?

– На текущем уровне – тридцать семь процентов.

– Гребаные ублюдки!

И папа ничего не делал, не пытался скупать биойль, чтобы стабилизировать предложение, не продавал, чтобы покрыть убытки, и так уже пугающие. «Годовой объем биойля для ГЕ?» Чтобы спланировать и изготовить такое избыточное количество, требовались месяцы, а то и годы!

Анджела могла бы взять на себя руководство биржевыми дилерами, но у нее не было стратегии. «Нортумберленд Интерстеллар», Матифф и остальные – никогда не скрывавшие своей ненависти к биойлевым спекулянтам – пытались вычеркнуть Девойалов и прочих торговцев биойлем из межзвёздного пространства. Излишек будет продолжаться, будет хлестать через портал с такой силой, что все её деньги этого не остановят. Она должна связаться с другими торговцами, предпринять ответные действия. Скупаем все или продаем и рушим рынок? Если он рухнет достаточно глубоко, станет ли это угрозой для самих производителей? Вынудит ли их остановиться? Картель должен был произвести такие же расчеты, готовясь к атаке.

Появились новые предупреждения. Банки приостановили все кредитование финансового дома Девойал.

– Нет! – вскричала она. – Нет, вы не можете так поступить!

Теперь оставалось лишь продавать другое имущество ради выплат в счет долгов. И Анджела точно знала, что произойдет, если она перенесет убытки на прочие товарные резервы, чтобы обеспечить принадлежащий семье излишек биойля, – банки начнут присылать уведомления с требованиями погасить кредитные обязательства.

– Что мне делать? Папа? Папа?! Ну зашибись!

Когда «Гипер-Лир» приземлился перед особняком Девойал, излишек, который картель выпустил на межзвёздный рынок, привел к обвалу рыночных цен до сорока пяти процентов от утренних. Теперь Анджела испугалась – это чувство было ей почти незнакомо. Любая попытка массовой закупки попросту не могла сработать – не с такими объемами. Даже соединив ресурсы всех фьючерсных дилеров, которых она знала, все равно не удалось бы собрать достаточно денег – а рост предложения все не замедлялся, не говоря уже о том, чтобы сойти на нет. Это была безжалостная, великолепно организованная операция по потоплению.

С падающей ценой на биойль остальной рынок оживал. Устойчиво низкая цена на энергоноситель – именно тот стимул, в котором нуждалась межзвёздная экономика, чтобы распахнуть крылья и вылететь из пятнадцатилетней рецессии. Излишек был для всех чудесным благодеянием. За пределами финансовых рынков курсы акций на самом деле росли, валюты усиливались. Она чувствовала надежды и ожидание миллиардов обычных людей во всех транскосмических мирах, этот их возрождённый оптимизм, это возбуждение в преддверии перемен. От трущобных лабиринтов Земли до жутких типовых новых городов на других планетах, они будут праздновать много дней, прославляя Августина Норта и его собратьев-заговорщиков. Никто даже не заметит и не озаботится тем, что финансовый рынок изменился, ужался, чтобы подстроиться под конечный минимальный уровень биойлевых фьючерсов. Какое им до этого дело? Излишек был для них благом. Он сохранится на протяжении нескольких лет, пока вновь заполненные резервуары не опустеют и производители биойля не получат абсолютную власть и возможность манипулировать ценами как вздумается. Всем наплевать, что из-за перемен пострадали несколько богачей; так было и будет всегда.

Как все жители Нового Монако, Реймонд Девойал построил себе громадный особняк в центре поместья, занимавшего двадцать пять тысяч квадратных километров. В главном корпусе, представлявшем собой сдвоенную «Н», было четыре центральных внутренних двора и величественный фасад с фронтоном, от которого в обе стороны тянулись длинные крылья-колоннады, изгибаясь и образовывая просторный cour d’honneur[70]. Большинство углов украшали готически темные башни с высокими витражными окнами. В самом центре располагался шестиугольный купол, под которым прятался большой бассейн с собственными тропическими джунглями, излучавший яркий изумрудный свет в ночи, когда Анджела пролетела низко над ним.

«Гипер-Лир» опустился на безупречно ровную лужайку у края восточного крыла. Анджела поспешила к маленькому багги, за рулем которого был один из личных ассистентов её отца. Они заехали под арку слева от главного входа и попали во внутренний двор. Из каждого окна струился свет, озаряя двор с его аккуратненькими садиками. Ещё одна арка вела во второй внутренний двор, маленькая дверь в основании шестиугольной башни была открыта.

Анджела ворвалась в просторный холл. Это было частное крыло, сердце особняка, самое экстравагантное, с интерьерами, которые посрамили бы и дворцы старого французского «короля-солнце». Войдя, она приостановилась. Почти тридцать человек из отцовского персонала собрались в холле и бродили по полированному дубовому паркету с его огромной инкрустацией в виде розы из ясеня и черного дерева. Обычно они даже взглянуть на нее не смели, не говоря уже о том, чтобы пялиться. Но теперь Анджела понимала эти встревоженные, беспомощные лица, которые повернулись в её сторону. Дворец у нее украли.

Пара старших личных ассистентов и Марлак, главный юридический советник, сопроводили её в лифт и на пятый этаж. Кабинет отца представлял собой большую круглую комнату, выдвигавшуюся из особняка, как если бы в стену врезалась летающая тарелка и застряла там. Стены кабинета были совершенно прозрачными, открывая панорамный вид на имение и заснеженные горные вершины за ним.

Два помощника стояли снаружи, нетерпеливо ожидая её. Они не могли войти, потому что дверь их не признавала, но система безопасности была в рабочем состоянии. Анджела положила ладонь на пластину сканера, а её элка послала личный код в сеть. Дверь плавно отъехала в сторону.

Реймонд Девойал знал. Знал, потому что все шестьдесят три года своей зрелой жизни занимался торговлей сырьем, в особенности биойлем. Он знал, потому что его разведка превосходила любую другую в этой области. Он знал, потому что дорогие, эксклюзивные алгоритмы семейного ИИ были внедрены в личные сенсоры межзвёздного трубопровода, они брали образцы денежного потока между банками и биойлевыми компаниями, они поглощали и экстраполировали тихие шепоты тысячи личных контактов в индустрии. Общие тенденции становились известными за недели, если не за месяцы, до того, как о них узнавали конкуренты и противники. Девойал был символом безупречного мастерства в области сырья – всегда в плюсе, всегда лидер по инвестициям. Он опережал остальных игроков на века.