Обрести любимого - Бертрис Смолл

— Вместо Хаммида сегодня сидит мой евнух Шакир, — ахнула Валентина. — Он наверняка узнает меня!

— Это невозможно, госпожа. В наших накидках мы неразличимые, бесформенные существа. Но помните о том, что глаза надо держать опущенными. Ваши глаза едва ли можно забыть.

Сабра постучала в дверь комнаты главного евнуха, и женщины вошли.

Комната была тускло освещена, в ней сильно пахло мускусом и амброй. Благовония курились в серебряных напольных курильницах, расставленных по комнате. Шакир лениво развалился на диване Хаммида, куря кальян. Молодой мальчик-блондин, голый, если не считать золотой цепочки на поясе, свернулся рядом с ним на диване. Шакир помахал рукой, чтобы две женщины, плотно закутанные в накидки, подошли ближе. Мальчик смотрел на них большими, кроткими карими глазами.

— У вас есть деньги для главного евнуха? ; — спросил Шакир высоким, писклявым голосом.

— Да, господин, — задыхаясь выговорила Сабра. Она непонятным образом сгорбилась, а ее голос стал поразительно похож на старушечий. — И еще немного для вас, мой господин! Хе! Хе! Хе! — закряхтела она, и тут приступ кашля согнул ее пополам.

Шакир близоруко всматривался в них через облако голубого дыма, висевшего в комнате. Он видел двух старух-торговок, потому что Валентина, быстро последовав примеру Сабры, теперь сгорбилась и выглядела калекой. Сабра что-то сунула ей в руку, а когда мальчишка-блондин с кошачьей ловкостью соскочил с дивана и протянул руку, обе женщины шагнули вперед, подобострастно кланяясь, и вложили в нее маленькие кошельки с бакшишем. С поклонами они попятились к двери.

— Вы продали все ваши товары? — устало спросил Шакир, по-хозяйски шаря по телу мальчика, который вернулся на свое место.

— Да, господин евнух! Как женщины визиря любят красивые драгоценности! Роба и я быстро распродали их, — кряхтела Сабра. — Будьте благословенны, добрый господин! Пусть Яхве защитит вас!

— Пошевеливайтесь, старые ведьмы! — махнул рукой Шакир. — Мне не нужны ваши благословения. Я верный сын Аллаха!

Женщины вышли из комнаты главного евнуха, Сабра шла впереди, прошли через главную часть дворца и наконец вышли на частную дорогу визиря.

Сабра позволила себе негромко рассмеяться.

— Вы видели глаза мальчика? — Она хихикнула. — Они накрашены сильнее, чем у наложницы, и его губы тоже покрашены!

Валентина едва могла сдерживать свое возбуждение. Она свободна! Свободна! Ей хотелось кричать от радости. Она молча быстро шла за Саброй, удаляясь от дворца Чикала-заде-паши.

— Надеюсь, что вы не против прогулки пешком, — сказала Сабра, — так мы меньше бросаемся в глаза. Две безликие женщины, идущие по своим делам. Идти недалеко.

— Вы говорите, что дворец недалеко от дома Кира? Я не знала этого, — Голос Валентины дрожал от возбуждения и страха. Она вышла из дворца.

— Не так близко, — Сабра понимающе хмыкнула. — Дворец визиря стоит у моря. В конце этой частной коротенькой дороги лежат многолюдные городские улицы. Через несколько кварталов начнется улица, ведущая в Балату. Близко, но тем не менее далеко, моя госпожа.

— Я не буду чувствовать себя в безопасности, пока мы не доберемся до вашего дома, — страстно сказала Валентина. Она плотно сжала губы, потому что они проходили через главные ворота дворца визиря, мимо будки со стражниками, которая примыкала к входу. Через несколько минут они вышли на городскую улицу и затерялись в толпе.

— Я свободна! — восторженно прошептала Валентина.

— Вы не будете по-настоящему свободны, пока не покинете Стамбул, госпожа, — мудро заметила Сабра. — Визирь дерзкий человек.

— К моему отъезду все готово, Сабра? — спросила Валентина, задавая себе вопрос, ждет ли ее Патрик.

— Сегодня вечером, моя госпожа. Решили, что опасно отвозить вас на корабль днем. Две женщины, даже так безлико одетые, как мы, привлекут внимание, если будут подниматься по сходням иностранного корабля. Вас отвезут на корабль, когда станет темно. Ваши джентльмены сейчас там и с нетерпением ждут вашего прибытия. Старая Эстер посчитала, что даже ночью им не нужно появляться в доме или сопровождать паланкин до пристани.

— Меня, конечно, хватятся до наступления темноты, Сабра. Я не могу вернуться назад. Я не вернусь — страстно сказала Валентина с истерическими нотками в голосе.

— Солнце уже приближается к закату. Вспомните, сейчас середина осени. Ваш глупый Шакир слишком занят, чтобы мыслить ясно. Женщины в гареме не будут интересоваться вашим местонахождением. Они будут думать, что вы где-нибудь, где их нет. Главный евнух Хаммид после возбужденного сражения со своим добрым другом и соперником Али Зия из-за особенно красивых рабынь, которых сегодня продавал Кара Али, примет приглашение торговца рабами отужинать с ним. Как и визирь, который сейчас находится в Новом дворце, Хаммид не вернется во дворец визиря до поздней ночи. К этому времени уже давно будет темно, и вы будете в безопасности в море. Ваш корабль готов отплыть сразу же после вашего прибытия. Визирь не может публично объявить о вашей пропаже, так как он будет наказан, во-первых, за ваше похищение и за то, что солгал султану. Когда Чикала-заде-паша наконец узнает, что английские корабли ушли в море, он будет наверняка знать, что вас увезли, и будет вынужден смириться с этим.

— Меня тревожит, что я подвергаю опасности вашу семью, Сабра, — сочувственно сказала Валентина. — Визирь не дурак. Он поймет, что кто-то в Стамбуле помог мне. Подозрение падет на Кира, особенно из-за того, что торговки, приходившие в гарем, были еврейками.

— Визирь никому не осмелится пожаловаться, помня о своих преступлениях, — сказала Сабра. — Кроме того, Кира слишком долго пользовались благосклонностью оттоманских султанов, чтобы лишиться ее теперь, особенно из-за такого дела. В самом деле, ваше похищение могло бы вызвать трения между нашим правителем и вашей королевой.

Сабра, жена Льва Кира, говорила с уверенностью молодости. Жизнь не научила ее простой истине: что есть сегодня, не обязательно будет завтра.

В то время как Сабра говорила это, на совете султана принимались решения, которые должны будут навсегда изменить ее жизнь.

— Значит, решено, — сказал султан Мехмед своему совету. — Свалим все на евреев. Но поверят ли в это люди? Заставит ли это их прекратить бунт?

— Если позволите мне, мой господин султан. — Поднялся старый мулла, который бывал еще на советах отца теперешнего султана.

— Говори! — приказал султан.

— Люди поверят в то, что евреи виноваты в снижении стоимости монет, потому что именно такое можно ожидать от евреев. Они жадные, злобные и корыстолюбивые люди, как показывает история их народа. Даже на христианском Западе учение пророка Иисуса, который советует человеку подставить другую щеку и возлюбить ближнего своего, не заставило людей полюбить евреев больше, чем любят их здесь.

— Тем не менее, — быстро заговорил третий визирь, забыв попросить позволения, — евреи очень хорошие граждане. Они исправно платят налоги и вносят большой вклад в экономику империи. Если действие, которое вы замышляете, мои господин, распространится на другие города, нам будет причинено больше вреда, чем пользы.