«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Помимо этого, Омейяды совершили настоящую революцию, установив династический принцип наследования верховной власти. Правда, в первое время халиф неизменно встречал сопротивление со стороны многих авторитетных аристократических арабских родов – в первую очередь проживающих в Медине. Поэтому Муавия отправился туда лично во главе 1 тысячи всадников. Часть его противников бежала в Мекку, а оставшимся он объявил, что его сын ничего не сделает без совета с ними. Впрочем, и на этот раз он встретил отказ. Тогда Муавия отделил четырех самых авторитетных лиц и, уединившись с ними, произнес: «В другое время, когда я говорю перед народом, я позволяю любому говорить против меня что ему угодно; но того, кто противоречит мне сегодня, я мечом заставлю замолчать». В страхе его собеседники согласились принять присягу и дать клятву верности престолонаследнику[844].

Немного забегая вперед, скажем, что хотя династия Омейядов правила менее одного столетия, успехи ее впечатляющие. На всей территории Арабского халифата была введена единая монетная система (ранее там повсеместно имели хождение византийские и персидские золотые монеты), вся официальная переписка отныне велась на арабском языке, и он стал государственным языком. Без этого, согласимся, невозможно было бы говорить о единой арабской культуре и арабской государственности[845].

Но вернемся в византийскую столицу. Мир на восточной границе позволил императору сосредоточиться на северных территориях, к тому времени уже почти полностью оккупированных славянами. Они настолько широко расселились по Македонии, что эта страна стала, по существу, славянской. Были захвачены Фракия, Эмимонт, Родоны, а знаменитая Фессалоника перенесла две осады, правда, закончившиеся для нее удачно. Едва арабы перестали угрожать Римскому государству, Констант немедленно организовал поход против славян, оказавшийся очень удачным. Он, конечно, не смог в корне пресечь угрозу, но обязал тех отказаться от военных набегов, взяв со славян много дани и пленных[846].

Как ни странно, но в унисон политики своего деда Констант расселил пленных на тех же Балканах – в противном случае славянские набеги могли полностью поглотить Римскую империю. А так были задействованы старые, проверенные формы взаимоотношений с варварами, уже позволившие решить германскую проблему. Царь даже сделал попытку привлечь славян в римскую армию, и хотя таким способом увеличил ее численность, славяне были ненадежными солдатами, легко переходившими на сторону врага и слабыми в дисциплине.

Тем временем, умиротворив Халифат и сосредоточив всю власть в своих руках, Муавия, начал новые походы против Византии, на 20 лет превратив в ад существование жителей Малой Азии. Надо сказать, на этот раз успехи давались измаилитам нелегко, поскольку, в отличие от Сирии и Египта, в Малой Азии издавна превалировали этнические греки, верные своему императору, для которых арабы являлись варварами в худшем смысле слова.

В силу невыясненных причин почти не сохранились летописные источники, повествующие об этом периоде противостояния Ислама и христианства. Известно лишь, что новая война велась с переменным успехом, и победы арабов прореживались весьма чувствительными поражениями Муавии от византийцев. За каждый шаг на Запад арабы платили многими головами.

В частности, в 663—665 гг. сарацины предприняли «двойной поход» на Константинополь под предводительством Бусра ибн Арта, которого осенью 663 г. сменил Абдуррахман, отец которого прославил свое имя покорением Сирии. При помощи мощного арабского флота им удалось захватить крепости Амориум и Пессинунт и даже достичь Халкидона. Но затем что-то сломалось в наступательном движении арабов, и в 665 г. они были вынуждены срочно отступить с большими потерями. В наказание Муавия велел отравить Абдуррахмана, хотя тот и пользовался высочайшим авторитетом в армии.

В 666 г. арабам представилась, как им казалось, возможность покончить с Византией. Их союзником стал перс Саборис Шапур, служивший в римской армии в качестве стратига Арменика, но пожелавший свергнуть законного императора и занять царский трон. Во главе арабской армии, выступившей из Западной Армении, Муавия поставил своего сына Язида, которого уже наметил как преемника по трону. Впрочем, к нему был приставлен опытный военачальник Суфьян ибн Ауф.

Тем не менее и на этот раз поход оказался неудачным: Шапур случайно упал с лошади, когда проезжал через арку ворот города Мелитены (Малатии), и скончался от перелома позвоночника. Арабы, лишенные союзника, вскоре были отброшены доблестными римскими полками[847]. Как рассказывают летописцы, зимой византийское войско под командованием сакеллария Андрея захватило Аморею, ночью переправившись через стену и перебив арабский гарнизон, который прятался от мороза в домах, беспечно забыв выставить часовых[848].

Несмотря на скудность источников, фраза из мусульманской хроники о том, что к числу важных заслуг Муавии перед Исламом относится то, что вследствие его военных походов «Византия долго не предпринимала наступательных действий против Халифата», весьма красноречива[849].

После того как 11 октября 642 г. скончался папа Иоанн IV, на Римскую кафедру был избран Теодор (642—649), сын епископа, родом из Иерусалима. Хотя он был этническим греком палестинского происхождения, но, как и все остальные понтифики, высоко держал знамя Римского престола, а потому сразу же начал войну с монофелитством и «Эктесисом» императора Ираклия.

В это время возникает фигура замечательного борца за Православие преподобного Максима Исповедника, человека, едва ли не в одиночестве противостоящего ереси монофелитства. Родившись в Константинополе в 580 г., в знатной семье, имевшей родство с царями, св. Максим некоторое время подвизался на государственной службе – он был секретарем императора Ираклия Великого. Однако в 630 г. оставил мир и ушел в монастырь в Хрисополе[850].

В 633 г. св. Максим сблизился со св. Софронием Карфагенским и деятельно помогал тому против «Эктесиса», а затем сошелся с экзархом Георгием, также сторонником Православия. После того как Георгий был отозван в Константинополь и занял пост магистра армии, св. Максим остался практически единственной авторитетной и значимой фигурой из числа сторонников Православия. Успеху его проповеди и борьбы с ересью во многом способствовали связи Исповедника в Константинополе, которые он приобрел еще на государственной службе, а также личная образованность, твердость веры, ригоризм суждений и личные качества.