Меченые - Сергей Шведов

Голубые глаза королевы при первых же словах Хаслумского выразили крайнюю степень изумления. Какой заговор?! Она, Ингрид, королева Нордлэнда, организовала заговор, чтобы передать свою особу в руки меченых, от которых оборонялась в течение стольких месяцев? Видимо, благородный Бент просто сошел с ума. Она, женщина, боролась даже тогда, когда все мужчины побросали оружие, а некоторые перешли на сторону врага. И вот, когда победа наконец одержана, ее пытаются облить грязью. И кто: жалкий интриган, перебежавший к меченым в самые трудные для королевства часы, прощенный своей государыней, но вновь предавший ее.

Негодование Ее Величества казалось столь искренним, что Бент невольно оглянулся. Нет, за его спиной никого не было, и вся эта напыщенная речь предназначалась именно для его ушей. Благородная Ингрид входила в образ спасительницы отечества, и первым ее зрителем далеко не случайно оказался Хаслумский. Бенту оставалось только горестно констатировать, что предела человеческой, а уж тем более женской подлости нет.

Появление владетеля Нидрасского прервало столь бурно начавшийся спектакль, и Бент был почти благодарен судьбе за это. Тор выглядел усталым и мрачным, похоже, его не слишком радовала одержанная победа. Хаслумский позлорадствовал над ним в душе, но тут же взял себя в руки. Не хватало еще, чтобы этот на редкость проницательный мальчишка угадал его мысли. Колдун он, что ли? А может, те слухи, которые распространяют о меченых, не такая уж полная ерунда? Недаром вокруг них с упорством увивается пришелец Чирс.

Тор Нидрасский не спешил с началом разговора, и его вольная поза указывала на то, что он отлично осознает, кто здесь хозяин положения. Однако настроен он был как будто миролюбиво и даже ответил небрежным кивком на поклон Хаслумского. Королева Ингрид, напротив, была настроена весьма решительно, в чем Бент уже имел возможность убедиться, и готовилась многое высказать в лицо хаму, который, не испросив разрешения, уселся в кресло в присутствии стоящей королевы.

— Если бы заговор, подготовленный Хаслумским и еще кое-кем, удался, то мне бы пришлось не стоять, а висеть перед тобой, Ингрид.

Сердце Бента дрогнуло и забилось часто. Благородный Тор и не думал скрывать, что участие королевы в заговоре не было для него тайной. Однако в его зеленых глазах не было и тени гнева, скорее там на век поселились грусть и тоска.

Королева не совсем логично обвинила владетеля Нидрасского в измене нордлэндской короне и лично ей. Последнее обвинение не было лишено оснований, и Тор рассмеялся, правда, не слишком весело. Смех ветреного любовника окончательно вывел из себя и без того рассерженную женщину. Из алых уст вырвалось несколько крепких выражений, уже привычных для Бента, но сильно удививших благородного Тора, тем более что эти выражения были по его адресу. На какое-то время меченый владетель утратил неприступно-высокомерный вид, и глаза его по-мальчишески блеснули.

— Я бы тебя выпорол, Ингрид, и за твои дела, и за твои слова, если бы не присутствие владетеля Хаслумского и твоя беременность.

Королева очень вовремя побледнела и покачнулась. Тор взлетел с кресла и подхватил ее на руки. Рыжие волосы женщины упали на его плечо. Бент вздохнул и деликатно отвернулся к окну. По двору лениво бродили куры, а он-то думал, что их съели во время осады. Надо будет отвесить пару оплеух повару за необоснованные утверждения о скудости запасов в замке Хольм.

Ее Величество, похоже, надумала очнуться. Нидрасский усадил ее в кресло. Ингрид бросила на Хаслумского уничтожающий взгляд. Бент и сам понимал, что он здесь лишний, но уйти именно сейчас, когда решался вопрос о жизни и смерти, было выше его сил.

— Я должен был бы повесить тебя, Бент, — Тор посмотрел на Хаслумского разом посуровевшими глазами, — но, думаю, что ты еще пригодишься королеве Ингрид в этой неспокойной стране.

Затаивший дыхание Бент облегченно всхлипнул.

— Разве Тор Нидрасский покидает Нордлэнд? — удивленно спросила королева.

— Мы уходим, — сказал Тор твердо, — место меченых на границе нашего мира, а не в сердце его.

— А как же я?

Нидрасский опустился на одно колено перед женщиной и взглянул ей прямо в глаза.

— Это только из-за ребенка, Тор, — прошептала она побелевшими губами.

— Я знаю, — сказал он, — знаю. Ты справишься, Ингрид, да и Бент тебе поможет.

— Клянусь! — задохнулся от полноты чувств Хаслумский.

— Но ведь ты же победил, — Ингрид положила руку на плечо Тора, — никто не посмеет перечить тебе. Ты можешь стать правителем Нордлэнда до совершеннолетия наследника. Неужели тебя не волнует судьба собственного ребенка — ты ведь отец.

Лицо владетеля Нидрасского исказила странная гримаса:

— Это хорошо, когда у ребенка есть отец, но плохо, если этот отец меченый.

— Но ведь ты не меченый, — выкрикнула Ингрид, — ты владетель!

— Я человек, Ингрид. Я не могу предать своих, когда им трудно. Если тебе будет плохо, Ингрид, я обязательно приду к тебе на помощь.

Ингрид со стоном откинулась на спинку кресла: этот мужчина, быть может, единственный настоящий мужчина в ее жизни, так и остался непонятен ей и в победах, и в поражениях, и в любви, и в ненависти.

— Все проходит и все забывается. — Тор на секунду припал к животу женщины лицом и резко выпрямился. — Прощай, Ингрид.

И эти слова отозвались гулким эхом во всех бесчисленных покоях замка Хольм, последнего убежища нордлэндских королей.

Меченые покинули Бург через день. Шестьдесят гордых всадников в последний раз проехали по грязным узким улочкам города, топча его мостовые копытами своих холеных коней. И немногочисленные робкие горожане, рискнувшие выглянуть на улицу из каменных нор в промозглое серое утро, так и не смогли понять в ту минуту, кого они провожают — победителей или побежденных. И не было радости в глазах, и не было в душе ликования, а был один на всех немой вопрос — что же дальше?