Воскресение в Третьем Риме - Владимир Микушевич

Господин Клингсор дал возможность товарищу Амирану первым произнести: «вероломное нападение», но это не значит, что такая возможность не застала товарища Амирана врасплох. Не было никаких реальных оснований в тот момент нарушать договор, столь тщательно подготовленный. Очевидно, то, что Клингсор называл Граалем, значило для него больше, чем думали политики-прагматики. Не успел Чудотворцев переступить порог своей квартиры, как зазвонил телефон. Наверняка это был не первый звонок. Чудотворцеву пытались дозвониться и раньше, но не заставали его, а привоз или привод Чудотворцева из Мочаловки исказил бы или лишил бы смысла то, чего от Чудотворцева ждали. Платон Демьянович сразу узнал в телефоне голос товарища Цуфилера. Тот предложил по возможности незамедлительно написать обоим своим прежним адресатам, как он выразился, письма по поводу начавшейся войны, и Чудотворцев сел писать, продолжая писать даже в бомбоубежище, то есть на станции метро, куда приходилось спускаться на ночь из-за воздушной тревоги и откуда Чудотворцева отвели было в милицию, когда одна бдительная старушка, заглянув ему через плечо, увидела, что он пишет по-немецки. Впрочем, в милиции догадались позвонить куда следует, и Чудотворцев был немедленно освобожден.

На этот раз письма господину Клингсору и товарищу Амирану были практически идентичными, различаясь только языком, на котором написано каждое из них. (Интересно, что и письма товарищу Амирану Чудотворцев подписывал: «Платон де Мервей».) Обоим вождям Чудотворцев напомнил, что мир в Европе и во всем христианском мире был бы гарантирован священным союзом трех монархий: Австро-Венгрии, Германии, России. Такой союз был бы просто невозможен без Австро-Венгрии с династией Габсбургов. А Третий Рим и Третий рейх не могли заключить между собой подобного союза, так как чаянье сакральной монархии не делает страну монархией и еще вопрос, являются ли Советский Союз и Германский рейх государственными образованиями или просто обширными территориями под управлением своих вождей, а договоренность между вождями – не есть договор между государствами. Чудотворцев напоминал товарищу Амирану о магическом значении слова «вероломный» и на этот раз писал Клингсору, что слово «treubrüchig» оборачивается против него.

Через некоторое время Чудотворцева предупредили по телефону, что к нему (не за ним) придут. Посетитель не представился, только сказал: «От товарища Цуфилера» и передал Чудотворцеву очередное письмо Клингсора, уже перепечатанное на машинке. У Чудотворцева мелькнула мысль, не ведомством ли Цуфилера изготовлено это письмо, чтобы испытать его, Чудотворцева, но Платон Демьянович отбросил эту мысль: пожалуй, сейчас Цуфилеру не до него, и ответ действительно требуется. Сотрудник сказал, что не может оставить письма. Чудотворцев должен прочесть его и ответить по памяти. Письмо Клингсора было написано в ярости, которую тот пытался выдать за торжество. Слово «treubrüchig» не относится к нему Он задал вопрос и не получил ответа. Кто захватывает мир, тот обретает Грааль и рано или поздно находит его. Клингсору очень жаль, но господин де Мервей не оставил ему другого выбора. Завоевания Клингсора были бы невозможны, если бы Грааль уже не принадлежал ему «по праву». В этом «по праву» Чудотворцев уловил неуверенность и ответил, что Клингсор задал не тот вопрос, ибо вопрос Парсифаля исцеляет рану, а Клингсор ее наносит, но наносит он рану при этом самому себе; Грааль все равно скрыт от него: победа над Граалем невозможна. На неуверенность, которую Клингсор маскирует своей агрессивностью, Чудотворцев указывал в соответствующем письме товарищу Амирану Очередное письмо от Клингсора было передано Чудотворцеву скорее, чем можно было бы ожидать. Гитлер почти сбросил маску Клингсора. Ему сопротивляются лишь потому что боятся быть расстрелянными собственным командованием. Такое сопротивление он сломит, к зиме возьмет невидимый град господина де Мервей и сделает его действительно невидимым, когда сотрет его с лица земли.

Чудотворцев ответил на это, что Клингсор заблуждается. Если солдату все равно, кто его уничтожит, захватчики или свои, такой солдат действительно не сопротивляется. Но воинство Клингсора испытывает на себе, как ему сопротивляются. Воинство Клингсора – механическое множество, наткнувшееся на сплоченное единство, а единство всегда берет верх над множеством. Самопожертвование выше самоубийства, и перед лицом самопожертвования ничего, кроме самоубийства, не остается.

Клингсор ответил на это странным письмом. Поистине высшая арийская доблесть – самоубийство, но самоубийство – лишь тогда самоубийство, когда ему предшествует уничтожение всего, что можно уничтожить. Он, Клингсор, неоднократно говорил, что, одержав победу удалится на покой. Господину де Мервей следовало бы знать, что это за покой и что ему предшествует.

Чудотворцев написал в ответ, что копье Грааля повисает в воздухе, когда его мечет Клингсор, и самоубийство, пожалуй, не стоит откладывать, если намереваешься уничтожить все, что можно уничтожить. (Чудотворцев при этом употреблял в письме безличное немецкое «man»: «Wenn man die Absicht hat, alles zu vemichten, was zu vernichten ist».)

А события шли своим чередом. Полюса призвали в армию, вернее, в ополчение, так как ему уже было под сорок. В ближайшие же недели в битве под Москвой Полюс был ранен в грудь. Полюс выжил, и голос у него остался, но петь по-прежнему он не мог: не хватало дыхания, и с Большим театром пришлось расстаться. С тех пор Полюс лишь пытался руководить различными кружками пения, но из этого мало что выходило, и неизвестно, как бы он жил, если бы Марианна не продолжала давать ему время от времени деньги.

Когда начался новый учебный год, курс немецкой философии, читаемый Чудотворцевым в элитном, как сказали бы теперь, учебном заведении, был отменен. И тут произошло неожиданное. Слушатели Чудотворцева все как один, насколько мне известно, подписались под заявлением с просьбой сохранить этот курс, необходимый в условиях войны. Я не читал этого документа, но слышал, будто в нем приводились слова Сталина: «Гитлеры приходят и уходят, немецкий народ остается». Все подписавшие заявление были немедленно лишены брони и посланы на фронт, где почти все погибли. Несколько подписавших были арестованы за прогерманские настроения и попали сначала в лагеря, а потом в штрафные войска. Двое или трое из этих арестованных кончили войну героями Советского Союза. Как ни странно, и посланные на фронт, и арестованные писали письма Платону Демьяновичу, и он отвечал на письма, которые до него доходили. Надеюсь когда-нибудь опубликовать эту переписку, уникальный исторический и человеческий документ.

Между тем немецкие войска приближались к Москве. Другие ученые эвакуировались, а Чудотворцев с Серафимой и Кирой оставался в своей квартире на Арбате. Едва ли про него просто забыли. Не забыли же его ознакомить с очередным письмом Клингсора. Можно предположить, что Чудотворцева не эвакуировали, так как те, от кого зависела его эвакуация, знали: Москва не будет сдана. Но, говорят, товарищ Цуфилер высказывал другие соображения. Если даже Чудотворцев попадет в руки Гитлера, Гитлер все равно не узнает от него то, чего не узнали мы, а влияние Чудотворцева на Гитлера останется прежним. Даже письма к господину Клингсору и товарищу Амирану будут писаться по-прежнему. Так что, в конце концов, все равно, в чьих руках Чудотворцев, ибо он, как он сам сказал бы, в руках Божиих.