Глаз тигра. Не буди дьявола - Уилбур Смит

был человеком чувствительным, но тут вдруг заметил в лице дочери странный, незамечаемый прежде отсвет некоей целомудренной серьезности – выражение, которого раньше никогда не было, – и ощутил в груди необычное для него чувство, столь незнакомое, что он никак не мог бы назвать его отеческой ревностью. Однако Флинн понял, что чем раньше он спровадит отсюда Себастьяна, тем для него будет лучше.

– Ну что ж, это хорошо, Бэсси, – добродушно прогудел он. – Это очень хорошо. Ты знаешь, я на днях собираюсь послать людей за припасами в Бейру, и вот подумал, что они могли бы приобрести там кое-какую одежонку и для тебя.

– Большое спасибо, Флинн, – сказал Себастьян, тронутый добротой друга.

– А такие дела не делаются кое-как, – продолжал Флинн, эффектным жестом доставая портновский сантиметр. – Снимем мерку и пошлем размеры к старине Парбху, пусть для тебя что-нибудь сошьет.

– Честное слово, это очень с твоей стороны славно.

А также вовсе на него не похоже, подумала Роза O’Флинн, наблюдая, как ее отец аккуратно измеряет и записывает размеры ног Себастьяна, потом рук, окружность шеи, груди и талии.

– Вот насчет обуви и шляпы, тут могут возникнуть проблемы, – вслух размышлял Флинн, когда покончил с размерами. – Но… ладно, я тебе что-нибудь подыщу.

– Что за проблемы? Что ты хочешь этим сказать, Флинн O’Флинн? – заподозрив неладное, спросила Роза.

– Да нет, ничего особенного, ничего страшного…

Флинн торопливо собрал бумажки, сантиметр и смылся, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Прошло время, Мохаммед с носильщиками вернулись из экспедиции за покупками в Бейру, и Флинн немедленно укрылся с ним в своем арсенале для тайного совещания.

– Ну что, принес? – взволнованно спросил Флинн.

– Пять ящиков джина я спрятал в пещере за водопадом, в верхней части долины, – прошептал в ответ Мохаммед, и Флинн облегченно вздохнул. – Но одну бутылочку я прихватил с собой.

И Мохаммед достал ее из-под рубахи. Флинн взял напиток, зубами вытащил пробку и плеснул немного в стоящую наготове эмалированную кружку.

– А все другое, что я просил?

– Пришлось туговато – особенно с головным убором.

– Но ты все же привез его? – нетерпеливо спросил Флинн.

– Здесь не обошлось без руки самого Аллаха, – ответил Мохаммед, не собираясь торопиться и сразу все выкладывать. – В заливе стоял немецкий корабль, он зашел в порт Бейра по пути на север, в Дар-эс-Салам. И на корабле было три немецких офицера. Я увидел, как они гуляли по палубе. – Мохаммед с важным видом откашлялся. – И в тот вечер один мой друг отвез меня на лодке к кораблю, и я посетил каюту одного из военных.

– Ну и где же он? – спросил Флинн, едва сдерживая нетерпение.

Мохаммед встал, подошел к двери и подозвал одного из носильщиков. Потом вернулся и поставил на стол перед Флинном какой-то узел. Горделиво ухмыляясь, он смотрел, ожидая, когда Флинн этот узел развяжет.

– Боже милостивый, – тихо проговорил Флинн.

– Что, разве не красивая?

– Позови Манали. Скажи, чтобы шел немедленно.

Через десять минут Себастьян, которого Роза наконец-то признала ходячим больным, вошел в хижину, где его бурно приветствовал Флинн:

– Садись, садись-ка, мой мальчик. У меня есть для тебя подарок.

Себастьян неохотно повиновался, не отрывая взгляда от лежащего на столе и накрытого куском ткани предмета. Флинн наклонился и сорвал с него ткань. И затем такими же церемонными движениями, какими архиепископ Кентерберийский венчает голову короля короной, он поднял и почтительно возложил на голову Себастьяна шлем.

Шлем был покрыт черной эмалью, сиял глянцевым лаком, а под подбородком Себастьяна тяжело свисала золоченая цепь. Наверху головного убора восседал вскинувший крылья и в неслышном и грозном клекоте раскрывший острый клюв, готовый вот-вот взлететь орел.

Потрясающе красивая вещь, что и говорить. Столь совершенная, что Себастьян и сам был потрясен, правда шлем этот налез ему до самой переносицы, и глаза Себастьяна едва виднелись из-под выступающего вперед козырьком края.

– На пару размеров больше будет, – признал Флинн. – Но можно подложить на макушку материи, и встанет повыше.

Он отошел на несколько шагов и слегка наклонил в сторону голову, оценивая результат:

– Бэсси, мальчик мой, ты их всех сразишь наповал.

– Зачем все это? – с беспокойством спросил Себастьян, глядя на него из-под стального шлема.

– Увидишь. Главное, старайся не очень кивать.

Флинн повернулся к Мохаммеду, который, стоя у двери, воркующим голосом восхищенно что-то бормотал.

– А одежда? – спросил он.

Мохаммед повелительно махнул рукой носильщикам, и они потащили в хижину коробки, которые несли на себе всю дорогу из Бейры.

Видно было, что Парбху, индиец-портной, поработал на славу. Задача, поставленная перед ним Флинном, задела его за живое, ведь в душе он всегда ощущал себя настоящим художником.

Через десять минут Себастьян смущенно стоял в центре хижины, а Флинн с Мохаммедом медленно кружили вокруг него, с восторженным самодовольством оценивая результат.

Кроме массивного шлема, который теперь, когда между черепом и сталью подложили кусок в несколько раз сложенной ткани, сидел достаточно высоко, Себастьяна нарядили в небесно-голубой китель и брюки-галифе. Манжеты кителя были оторочены желтым шелком – полоска того же самого материала в виде лампасов украшала и галифе, – а высокий воротник был расшит металлической нитью. Черные сапоги со шпорами так больно жали ему пальцы, что Себастьяну приходилось стоять, обратив носки внутрь, а лицо его от растерянности и замешательства стало пунцовым.

– Послушай, Флинн, – умоляющим голосом проговорил он, – что все это значит?

– Бэсси, мальчик мой, – сказал Флинн, ласково кладя руку ему на плечо, – тебе предстоит важная миссия: отправиться туда и взыскать для… – Он чуть было не сказал «для меня», но быстро спохватился и закончил правильно: – Для всех нас налог на жилье.

– Что это за налог такой?

– Налог на жилье – это сумма в пять шиллингов, ежегодно выплачиваемая вождем каждого племени германскому губернатору за каждую хижину его деревни.

Флинн подвел Себастьяна к стулу и бережно, словно беременную женщину, усадил его. И поднял руку вверх, чтобы остановить дальнейшие вопросы и протесты Себастьяна.

– Да, я знаю, что ты ничего не понимаешь. Но я сейчас тебе все терпеливо и подробно объясню. Просто держи рот закрытым и слушай.

Он сел напротив Себастьяна и наклонился, серьезно глядя ему в глаза:

– Итак. Немцы должны нам за потопленный корабль и все такое – мы же с тобой согласились в этом, верно?

Себастьян кивнул, и шлем съехал вперед, прямо ему на глаза. Он сдвинул его обратно на место.

– Ну вот, с отрядом одетых, как аскари, стрелков ты отправишься через реку. И навестишь все до одной деревни на той стороне до того, как туда доберется настоящий сборщик налогов, чтобы собрать