История Египта c древнейших времен до персидского завоевания - Джеймс Брэстед

Можно было бы предполагать, что Амасис, обязанный своей короной реакции национального чувства против предпочтения, оказанного грекам, засвидетельствует ей свою признательность в том же направлении, но для этого он был слишком умным государственным человеком. Делая вид, что он сокращает привилегии греков, он в действительности дал им все, чего они желали. Греческим купцам, пользовавшимся до тех пор безграничной свободой в выборе района торговых операций, было воспрещено селиться где-либо в Дельте, за исключением города, назначенного царем. В Канопском устье Нила, в Западной Дельте, на том месте, где, вероятно, уже находилось старое, но незначительное поселение, Амасис основал новый город Навкратис, который должен был служить местом жительства и рынком для греков. Они затем быстро превратили его в важнейший коммерческий центр Египта, если не всего Средиземного моря. Во всех существенных чертах это был греческий город, и товары, производившиеся в его стенах, за немногим исключением, отнюдь не носили египетского характера. Деловая жизнь, кипевшая на его оживленных рынках и факториях, городские учреждения и администрация – все это было таким же, как и в любой ремесленной и коммерческой общине самой Греции. Все греки были более или менее заинтересованы в его успехе и процветании. Поэтому, когда было решено соорудить в Навкратисе главный храм, ионийские города на Хиосе, Теос, Фокея и Клазомены, вместе с Родосом, Книдом, Галикарнасом и Фазелисом, принадлежавшими дорийцам, и эолийской Митиленой, собрали общий фонд для сооружения большого и величественного святилища на обширном дворе, защищенном массивными стенами. Что же касается могущественных держав Эгины, Милета и Самоса, то каждая из них могла построить свой собственный храм. Таким образом, хотя внешне и урезанные в своих правах, греки на самом деле продолжали пользоваться в Египте самыми широкими привилегиями, и постановления Амасиса никоим образом не казались им направленными против их благоденствия в его стране. Когда к нему явилось посольство от дельфийцев с просьбой о вспомоществовании на постройку храма на месте сожженного (в 548 г. до н. э.), он щедро откликнулся на это. Он послал также дары в храмы Линдоса, Самоса и Киреиы и подарил спартанцам великолепный панцирь. Таким образом, он поддерживал тесные сношения с греческим миром в Европе и Азии и находился с богатым и могущественным Поликратом Самосским в дружеских отношениях, равносильных союзу. Он всегда пользовался популярностью среди греков как у себя в стране, так и за ее пределами, и среди них ходило много сказок о его жизни и характере.

Скульптурный портрет Саисской эпохи. Зеленый базальт

К сожалению, все, что мы знаем об Амасисе, почти исключительно касается его отношений с греками. Но он не упускал из виду также и египтян, на что указывает его отношение к катастрофе, разразившейся над Априем. Он сделал великолепные пристройки к храмам в Саисе и Мемфисе, и огромная монолитная часовня, высеченная в каменоломнях у первых порогов и воздвигнутая им в Саисе, вызывала восхищение Геродота. Народ пользовался величайшим благосостоянием, и Геродот утверждает, что «в стране было в то время 20 000 городов». Он вновь пересмотрел законы, из которых один, требовавший, чтобы каждый житель «ежегодно сообщал губернатору своей области о тех средствах, с помощью которых он поддерживает себя», был принят Солоном во время посещения Египта и проведен в Афинах. Но, наконец, его явная склонность к грекам не ускользнула от внимания египетской партии. Он имел два пограничных форта в Северо-Восточной Дельте, и гарнизон одного из них, именно Дафны, он решил перевести в Мемфис, чтобы обеспечить безопасность этого важного и населенного города, находившегося так близко от его саисской резиденции. Наконец, ему пришлось сбросить с себя маску и ради содержания своих наемных войск и флота отнять у храмов имущество и доходы. Новая политика эпохи не могла примириться с тем, чтобы жрецы присваивали себе столь значительную часть доходов страны. Такой флот, которым располагал Египет, и множество наемников ложились тяжело на сокровищницу Амасиса: секуляризация церковных доходов была неизбежна. То было началом более серьезных посягательств на церковные владения, имевших место в персидский период. Политически бессильные жрецы могли только затаить недовольство, то же чувство постепенно охватило и все высшие классы. Несмотря на это, Амасис, обладавший умом, вошедшим в поговорку, всегда умел так распорядиться теми силами, которыми он располагал, что египетская партия оказывалась беспомощной и вынужденной подчиняться его желаниям.

Дружелюбные отношения, которые Амасис постоянно поддерживал с греками, обеспечивали ему безопасность на Средиземном море. На западе он владел оазисами, в одном из которых (Северном) он воздвиг храм, но его сношения с Востоком были менее удачны. Присвоение им короны дало Навуходоносору давно ожидаемую возможность унизить Египет, который, как естественно предполагал халдейский царь, должен был быть ослаблен внутренними распрями, сопутствующими подобным переворотам. Еще до смерти Априя в 568 г. до н. э. вавилонская армия появилась на границе Дельты, но последующие события остаются неизвестными. Невозможно предполагать, чтобы Навуходоносор думал покорить Египет, состояние которого тогда сильно отличалось от той беспомощной анархии, которую нашли в нем ассирийцы в эпоху эфиопского владычества. Во всяком случае, он не покорил страны, и Иеремия (Иер., 43: 8–13) и Иезекииль (Иез., 40: 10–18), страстно ожидавшие полного разрушения ненавистного царства фараонов, должны были быть горько разочарованы в том, что катастрофа, смело предсказанная ими своим соплеменникам, не произошла. Все же в результате кампании Амасис должен был отказаться от всяких притязаний на покорение Сирии и Палестины. Тем не менее его сильный флот позволил ему полностью покорить Кипр, который он организовал как египетскую провинцию, обязанную платить ему дань. Его морское могущество, ставшее теперь грозным, положило начало той морской силе, которая при Птолемеях дала Египту доминирующее положение на Средиземном море.

Тем временем Навуходоносор умер (562 г. до н. э.), и престиж Вавилонской империи, до тех пор поддерживавшийся его мощной личностью, заметно упал. Начались внутренние смуты, сделавшие невозможным дальнейший союз с мидянами, и когда, наконец, Кир из Аншана, по происхождению перс, сверг мидийского царя Астиага, а вместе с ним и Мидийскую династию (550 г. до н. э.), положение Вавилона стало чрезвычайно критическим. Необычайная судьба Кира приковывала к себе взоры всего Запада, вызывая удивление и тревогу. Амасис вполне сознавал новую опасность, угрожавшую его царству, так же как и всем другим западным державам. Поэтому он заключил с ними союз в 547 г. до н. э., образовав лигу с мидийским Крезом и спартанцами на западе и вавилонским царем Набонидом на востоке. Прежде чем союзники могли начать совместные действия, Крез был разбит и свергнут с престола (546–545 гг. до н. э.), и бившая через край энергия нового завоевателя и его народа, копившаяся в течение столетий среди их родных холмов, обрушилась затем на Вавилон, который пал в 539 г. до н. э. Амасис был бессилен задержать его успехи, и огромная Персидская империя возникла на развалинах семитских государств Междуречья и царств Малой Азии. Новая мировая держава неизбежно должна была обратить внимание на Египет, и последние годы Амасиса были, несомненно, омрачены беспокойными предчувствиями, вызывавшимися сознанием бесспорного превосходства Кира. Но судьба Креза миновала его, ибо, когда он умер в конце 526 или в начале 525 г. до н. э., неизбежная катастрофа еще не разразилась над его царством. В течение своего продолжительного 44-летнего царствования Амасис имел полную возможность проявить присущие ему таланты государственного человека. Обладая необычайной находчивостью и никогда не изменявшим ему умом, он принадлежал греческому миру и был в значительной мере его созданием. По своей сущности он был диаметрально противоположен условному жреческому пониманию фараона, до тех пор настолько преобладавшему, что на всех прежних памятниках, по большей части жреческого происхождения, фараоны изображаются по одному и тому же образцу, в виде застывших и безжизненных фигур, похожих одна на другую и сопровождаемых все теми же однообразными божественными атрибутами. Амасис едва обращал внимание на формальную жреческую традицию, определявшую сущность фараона. Посвятив утренние часы общественным обязанностям, он имел затем обыкновение отбрасывать прочь придворную пышность и этикет и, окружив себя немногими избранными друзьями, свободно предавался застольным удовольствиям, среди которых вино играло не последнюю роль. Будучи вполне человеком своего времени, не слишком утонченным, отзывавшимся на всякое влияние и на всякое удовольствие, не угрожавшие его положению, он в то же время был выдающимся государственным человеком; о его остроумии и юморе греки рассказывали немало сказок, а проницательность и умение, с каким он обращался с людьми и делами, вызывали в них неизменное восхищение. Но характер и политика Амасиса ясно говорят о том факте, что древний египетский мир, за судьбой которого мы следили, перестал существовать.