Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

Ранней весной 1938 года у республики было всего два утешения. Первым стало открытие 17 марта границы с Францией, обеспечившее переправку вооружения. Второе пришло откуда не ждали – от республиканского военного флота. Всю войну он мало чем мешал выставленной националистами и итальянцами морской блокаде. Это объяснялось в основном инертностью и неэффективностью судовых команд республиканцев. Тем временем флот националистов вырос благодаря помощи Муссолини, приславшего две подводные лодки: их переименовали в «Мола» и «Санхурхо» (не слишком вдохновляющий выбор названий для подводников с их традиционными суевериями). Кроме того, в Средиземном море продолжали действовать семь итальянских подлодок, готовых при всплытии поднять королевский флаг Испании. Муссолини передал Франко четыре эскадренных миноносца, а позже, в 1938 году, старый крейсер «Taranto».

Конец войны на севере Испании означал усиление флота националистов в Средиземноморье судами, раньше дежурившими у кантабрийского побережья, включая крейсер «Almirante Cervera» и две эскадрильи гидросамолетов «Хейнкель-60». Одна из них перелетела в Пальма-де-Майорку, где адмирал Франсиско де Морено создал совместный штаб с итальянскими ВМФ и ВВС. Пальма использовался как главная база итальянских бомбардировщиков, совершавших налеты на торговые суда и на республиканское побережье, особенно на Барселону и Валенсию. Главную роль в партнерстве играли итальянцы, Майорка находилась почти под их полной оккупацией. Так было с первых дней войны, когда остров терроризировал итальянский фашист, называвший себя Conde Rossi[799].

Но даже в условиях почти полного контроля неприятеля за Западным Средиземноморьем республиканский флот сумел преподнести в марте 1938 года нежданный сюрприз (трудно сказать, в какой степени здесь сыграло роль везение).

5 марта из Картахены вышла флотилия торпедных катеров в сопровождении двух крейсеров, «Libertad» и «Méndez Nuúñez», и девяти эсминцев, имевшая приказ нанести удар по флоту националистов в Пальма-де-Майорке. Им навстречу двигалась эскадра националистов, сопровождавшая конвой из Пальмы. В ней было три крейсера, «Baleares», «Canarias» и «Almirante Cervera», три эсминца и два минных заградителя. Столкновение началось около 1 часа ночи 6 марта. Три республиканских эсминца заметили флагман «Baleares» и дали по нему торпедный залп. Крейсер националистов быстро затонул, среди 726 погибших был адмирал Виерна. Это крупнейшее морское сражение не дало больших результатов, так как националисты быстро ввели в строй старый крейсер «Republica», переименовав его в «Navarra». Теперь они были гораздо осторожнее, но их контроль за побережьем не ослабел. Спустя считаные дни при бомбардировке «Хейнкелями» рейда Картахены был серьезно поврежден единственный крупный боевой корабль республики «Jaime I».

Весть о гибели крейсера «Baleares» достигла Маневренной армии перед наступлением, которому суждено было стать самым опустошительным за всю войну. Непонятно, решил ли Франко после Теруэля отказаться от решительных ударов, призванных разом одержать победу, и продолжить стратегию разгрома ключевых регионов – или же его убедили воспользоваться слабостью Народной армии, прежде чем она опомнится от последствий зимнего сражения. Было, безусловно, заманчиво нанести новый мощный удар по самым опытным неприятельским соединениям и заодно отрезать от остальной территории Каталонию, главный источник живой силы и промышленный центр республики. Затем можно было бы попробовать разгромить саму Каталонию и отрезать республику от Франции. Без каталонской промышленности и зарубежных поставок Центральный регион быстро пал бы. Этой стратегии недоставало блеска, в отличие от удара по Мадриду, зато она была более надежным путем к успеху.

Националисты начали очередную кампанию в условиях очевидного преимущества, развернув свои соединения гораздо стремительнее, чем мог предположить республиканский Генштаб. Разведка предупреждала о нависшей угрозе, однако республиканское командование каким-то образом убедило себя, что целью противника остается Гвадалахарский фронт. Оно предполагало также, что вражеские войска так же измотаны после Теруэля, как их собственные. Но не прошло и двух недель после взятия Теруэля, а начальник штаба генерала Давилы генерал Вигон уже представил готовый план. Маневренная армия занимала исходный рубеж в южной половине центрального арагонского сектора. Начиная от левого фланга, ограниченного южным берегом Эбро, располагались Марокканский корпус Ягуэ, 5-я Наваррская и 1-я кавалерийская дивизии, Итальянский экспедиционный корпус и Галисийский корпус Аранды. Разворачивались также три дополнительных корпуса – Кастильский, Арагонский и Наваррский. В общей сложности Давила располагал 27 дивизиями, насчитывавшими 150 тысяч человек, 700 орудиями и 600 самолетами.

Кампания националистов началась 9 марта массированной артиллерийской подготовкой и бомбардировкой с воздуха. К тому моменту, когда пехота националистов добежала до траншей республиканцев, те уже почти не могли держать оружие. Превосходство артиллерии националистов, не говоря о легионе «Кондор», итальянской «Aviazione Legionaria» и испанской «Brigada Aerea Hispana» в воздухе, не оставляло республиканцам никаких шансов. В этой кампании впервые приняли участие пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87». Офицеры люфтваффе в Испании утверждали, что точность попадания его бомбы в цель составляет 5 метров.

Защитникам республики, попавшим под эти бомбежки, потом пришлось столкнуться с танками фон Тома, использовавшимися с большой эффективностью: это был «настоящий блицкриг»[800]. При этом потери пехоты националистов были самыми низкими по сравнению с остальными крупными наступлениями войны. После бомбардировок Иностранному легиону часто не оставалось «работы», не считая штыковой расправы с контуженными, выжившими в траншеях.

Генерал Вальтер снова возложил вину за разгром на «колоссальную активность пораженческих элементов и агентов пятой колонны в республиканских рядах… В те дни пышным цветом расцвела гнилая, зловонная деятельность негодяев всех цветов и оттенков»[801]. Правда, в другом докладе в Москву говорилось, что «мы считали его (наступление националистов) обманом и упорно продолжали ждать генерального сражения у Гвадалахары»[802]. Излишне говорить, что эта оценка положения была гораздо точнее.

В первый день наступления Марокканский корпус Ягуэ при поддержке танков прорвал оборону 44-й дивизии и продвинулся по южному берегу Эбро на 36 километров. Назавтра, 10 марта, Бельчите, по-прежнему лежавший в руинах, оказался в руках карлистов-«рекетес» второго эшелона наступления. Тем временем Ягуэ не снижал темпов продвижения: только что созданные оборонительные рубежи республиканцев немедленно прекращали существование. В тот же день легион «Кондор» отправил все свои «Хейнкели-111», «Дорнье-17» и «Хейнкели-51» атаковать республиканские аэродромы. Благодаря эффекту внезапности «неприятельская авиация понесла огромный урон на земле». Назавтра рывок 5-й дивизии от Бельчите осуществлялся при помощи германских танков из «Gruppe Droehne» и 88-мм пушек легиона «Кондор»[803]. Ягуэ, не заботясь об угрозе своим флангам, наступал на Каспе.