Золотая братина. В замкнутом круге - Игорь Минутко

Еще в кабинете Валентина Иннокентьевича – большой телевизор; на круглом столике в углу вокруг самовара искусно расставлен красочный чайный сервиз, русская гжель. Диван, покрытый ковром, мягкие удобные кресла на колесиках, холодильник-бар, и за стеклом десятка три-четыре разномастных и по форме, и по этикеткам бутылок. А стекла в окнах бронированные, и забраны они изнутри тонкой решеткой из белого металла – сразу и не заметишь.

Итак, на часах было без четверти три, и Валентин Иннокентьевич Дунаев, действительно совсем седой, с короткой стрижкой, но еще крепкий, мускулы накачанные (спортсмен как-никак, яхта силы и сноровки требует), в джинсовой рубашке с закатанными рукавами, сидел за своим столом.

Рядом с ним стояла молоденькая девушка-метиска, официантка, совсем недавно принятая на работу. И хозяин обнимал ее за тонкую талию, прижимая к себе, волосатая загорелая рука его медленно поползла вниз. Девушка с окаменевшим лицом молча терпела ласку. В это же время (из окон видно) к ресторану «Емеля» подъехала длинная легковая машина стального цвета, из нее вышли трое: совершенно седой господин в больших темных очках и два молодых человека, один высокий, худой, второй среднего роста, боксерского сложения. Все трое направились к дверям ресторана.

– Мария, – Валентин Иннокентьевич выпустил девушку из объятий, – чего им? Узнай.

Девушка, не сумев сдержать облегченный вздох, убежала. Хозяин ресторана откинулся на спинку кресла, и его лицо, иссеченное морщинами, стало напряженным. Вошла Мария:

– Господин… Это русские. Хотят заказать ужин.

– Русские? – Дунаев помедлил. – Проси.

Через несколько мгновений в кабинете появились Забродин в темных очках, которые закрывали пол-лица, Анатолий Семенович и Владимир.

– Здравствуйте, Валентин Иннокентьевич, – сказал по-русски Забродин.

– Из России? – спросил хозяин ресторана, не поднимаясь из кресла.

– Если бы! – вздохнул Глеб Кузьмич, стараясь не смотреть на золотую братину. – Из Перу. А из России… Я оттуда, наверно, тогда же, когда и вы, Валентин Иннокентьевич.

– Значит, одна у нас судьба, – сказал Дунаев. – Изгнанники. Располагайтесь, господа. – Забродин и Анатолий Семенович опустились в кресла, а Владимир остался стоять возле стола, с интересом рассматривая обнаженную женщину на картине. – Чем могу служить?

– Мы хотели бы, – ответил Забродин, – заказать ужин на шесть персон, истинно русский.

– На какой день? – спросил Дунаев.

– На сегодня. На вечер.

– Обычно мы принимаем солидные заказы за сутки. Но… – хозяин ресторана «Емеля» пристально смотрел на Забродина, – для соотечественников… Давайте обсудим меню. Какое у вас торжество?

– Встреча. – Глеб Кузьмич тоже прямо, с улыбкой смотрел на Валентина Иннокентьевича Дунаева. – Встреча людей, которые не виделись с двадцатых годов…

В эти самые минуты министр иностранных дел Боливии закончил знакомство с фотографиями и документами, представленными ему Юрием Петровичем Соболевым.

– Что же, господин посол, – сказал он, – все это подтверждает то, что нам уже известно. Значит, владелец ресторана «Емеля» господин Дунаев.

Молодой секретарь министра с анемичным лицом на мгновение замер над своими бумагами и тут же снова погрузился в их чтение.

– А ведь я, – продолжал министр, – однажды побывал в этом заведении. Уж не помню, по какому поводу. Кухня… Для нас сплошная экзотика. Сейчас… – Он взглянул на часы. – Сейчас я позвоню в полицию. Там все готово. Значит, сразу после трех… Так… Без восьми минут. – Он встал и направился к телефонам. Посол Советского Союза следовал за ним.

– И одно предложение, господин министр, – сказал Юрий Петрович. – Давайте в три часа посмотрим вместе передачу по шестому каналу телевидения.

– Хорошо. Мы перейдем в соседнюю комнату, там тоже есть телевизор. Не стоит мешать моему секретарю – у него срочная работа.

Министр иностранных дел Боливии поднял телефонную трубку.

– …На горячее, господа, – сказал Валентин Иннокентьевич, – я могу предложить вам телячьи отбивные. Или бараний бок с гречневой кашей. Или расстегаи по-волжски. Или сибирские пельмени с уксусом и морошкой. Выбирайте!

– Надо подумать. – Забродин выдержал паузу и посмотрел на наручные часы: было без шести минут три. – Откуда у вас морошка, Валентин Иннокентьевич?

Господин Дунаев довольно усмехнулся:

– Я получаю для кухни все, что мне нужно. Со всего мира… А морошка из Канады.

В это время через бронированные стекла окон все находившиеся в кабинете увидели: на противоположной стороне улицы остановились две легковые машины довольно потрепанного вида, из них, не торопясь, вышли крепкие молодые люди, шесть или семь человек. Они остались стоять у машины, о чем-то переговариваясь. Лицо Валентина Иннокентьевича окаменело, он бросил быстрый взгляд на Владимира, который, стоя возле стола, рядом с Дунаевым, по-прежнему рассматривал обнаженную женщину на картине.

Хозяин ресторана «Емеля» хотел что-то сказать, но в это время зазвонил один из телефонов. Господин Дунаев схватил трубку, прижал к уху.

– Да?

В следующее мгновение его лицо покрылось испариной. Он слушал, что ему говорят по телефону, а левая рука в это время выдвинула ящик стола… Валентин Иннокентьевич медленно положил трубку телефона и, выхватив револьвер из ящика, вскочил. Владимир произвел неуловимое короткое движение рукой – удар ребром ладони по шее господина Дунаева, – и тот мешком рухнул в свое кресло. Владимир спокойно забрал у него револьвер.

– Стары мы с тобой стали, Никита Никитович, – сказал Забродин. – Не та реакция.

Толмачев вскинул голову, стал напряженно всматриваться в седого человека. Что-то безумное было в глазах хозяина ресторана «Емеля».

– Не узнаешь? – тихо, зло спросил Глеб Кузьмич, снимая темные очки. – Время… Не помнишь нашу встречу в Ниде? Не помнишь… А в экспрессе Женева – Берлин, помнишь? И Саида Алмади забыл?… Как ему нож в спину… А замок Вайбер в сорок пятом? Да, не привелось мне с тобой там встретиться. Если бы… А Мартина Сарканиса помнишь? Впрочем, не Мартина… Маркера в замке Вайбер Ганса Фогеля помнишь? Забыл? Ну а Дарью?…

– Вы меня с кем-то путаете… – шепотом перебил Толмачев, и в уголках его рта появилась розовая пена.

– Полно, Толмачев, – уже спокойно сказал Глеб Кузьмич. – Приехали мы, Никита, по твою душу. За тобой. И… и за братиной…

– Не отдам! – Хозяин ресторана сорвался с места, ринулся было к золотой братине, висевшей на стене… но получил второй короткий удар по шее, вернувший его в кресло.

– Ну вот, Никита Никитович Толмачев, – сказал Забродин, – сам себя выдал.

– Еще доказать надо… – прохрипел тот.

Глеб Кузьмич взглянул на часы – было две минуты четвертого. Он сделал знак Анатолию Семеновичу.