Крысолов - Иван Тропов

Хотя…

Ведь, пожалуй, тогда… В ларьке, когда наконец-то затащили этот чертов секвенсор и присели отдохнуть… Чего Серый метался по комнате, словно места себе не находил? И глядел так странно…

Может быть, он… Как это Чистюля говорит – хотел “вскрыться”? Может такое быть?

Да нет, нет. Не надо судить его привычными мерками. Его разум куда жестче человеческого.

Не надо наступать второй раз на одни и те же грабли. Очень хотелось бы убедить себя, что внутри Серый добрый, белый и пушистый. И что ему, может быть, было даже противно использовать втемную еще более доброго, белого и пушистого Крысолова, такого глупенького и доверчивого…

Стас передернул плечами и выплюнул жвачку в дверной кармашек для мусора.

Так, а у этого 1-С еще же кто-то был, кажется… Он же называл. Как там…

– А Один А? – спросил Стас.

– Штабной офицер оперативного управления.

Штабные офицеры-наци, разведчики-наци… И Рубаков с этой доктриной Дёница. Который тоже наци. Весь свет на этих наци клином сошелся, что ли?..

Стоп. А если…

– Подожди-ка! – сказал Чистюля. – А у них там разве не одна мартышка заправляет?

– Что?..

– Я говорю, при чем тут Один А? У крыс что, не один шимпанзе командует?

– Теперь один. Братишка его умер… По крайней мере,

он так сказал.

– Умер, значит… А, ну да. Правильно. – Чистюля вздохнул и покивал сам себе. – Секвенсор… Вот, значит, зачем…

– Зачем?

Чистюля выпрямился в кресле. И то ли движения его стали куда резче, то ли еще что-то изменилось, – только вдруг стало совершенно ясно, что разговор по душам окончен.

– Ну что, отошел? – спросил Чистюля. – Пришел в норму?

Блин, вот ведь зараза! Это, оказывается, психологическая поддержка была, а не разговор по душам?.. И ведь вытянул же, вытянул из той серой пропасти, которой казался мир.

Эх, это еще большой вопрос, у кого тут золотое сердце…

– Поедешь на этой черненькой сам или подвезти? – спросил Чистюля.

Стас окинул взглядом салон. Одному, на этой машине… Сейчас аромат этой странной северной ягоды выветрится, и возникнет опять запах кожаного салона, запах духов Бавори и ее тонких сигареток…

Стас передернул плечами.

– Подвези.

– Тогда пошли.

Они вылезли из машины Бавори.

Солнце уже опять скрылось за тучами. А сама простокваша будто бы сгустилась и потемнела. Начало мелко накрапывать. Даже не дождь, а какая-то водяная пыль.

Снова без просвета. И в небе, и вообще… Стас залез в “пежо” и захлопнул дверцу.

– Куда? – спросил Чистюля.

– Домой…

Хотя это уже не дом… Но там, по крайней мере, будут ждать личные гвардейцы…

– Нет! Подожди… – Стас вытащил из кармана телефон. Вызвал из памяти текстовые сообщения. Там было только одно. – В Пригород. Отель “Северный”. Номер шестьсот пять.

– Номер шестьсот пять… – пробурчал Чистюля. – Прямо на шестой этаж подвезти, что ли? – Покачал головой, ухмыляясь: – Да, я вижу, ты в норме…

* * *

Крысы и солдаты словно растворились где-то между кольцевой Старого Города и Пригородом.

Первые люди в форме встретились на въезде в севере-восточный сектор Пригорода. Маленький стандартный блок-пост на въезде. Скучающий постовой у входа – с “калашом” на шее и грустными-грустными глазами. Если бы не чистенькая форма и автомат – вылитый попрошайка…

А внутри Пригорода все было как всегда.

Речки дорогих легковушек, посреди которых острова двухэтажных “новгородцев”. Снующие по тротуарам люди, с головой провалившиеся в свои дела…

Чистюля свернул влево, затормозил. Отель “Северный” ощетинился в белое небо острыми башенками. И основной корпус, и боковые корпуса – узкие, но высокие, острые, ломаные…

Серые с синеватым отливом гранитные плиты облицовки.

Словно какой-то готический замок, а не респектабельный отель в лучшем секторе Пригорода. Арни с его любовью к рыцарям, драконам, подземельям и факелам, такой бы понравился…

Только Арни там, конечно же, быть не может.

Тогда что? Сумка, набитая драконьими шкурками?

Даже думать о них не хочется… Хотя, с другой стороны, пригодились бы. Надо бы Чистюле чего-нибудь подкинуть. Гуманизм хорошо, а денежные отношения надежнее.

– Подожди меня минут пять, ладно? – попросил Стас. Чистюля неопределенно пожал плечами. Он тоже рассматривал арки и шпили “Северного”.

– А что будет означать, если ты не вернешься? Что ваша милость изволили вляпаться в еще одну неприятность?

– Что наша милость сволочь и не пришла сказать спасибо, – ответил Стас.

– Ладно. Валяй. Жду пятнадцать минут.

Внутри отель тоже был готическим – никаких металлических трубок, никаких зеркальных поверхностей, никаких светоизлучающих потолков. Ничего модернового. Карминные ковровые дорожки, массивные панели из мореного дуба, тяжеловесные медные люстры, подернутые зеленоватой патиной.

И тишина…

Кажется, шестой. Да, вон бронзовая табличка и шестерка готическим шрифтом. Стас повернул от широкой спирали лестницы – интересно, падал ли кто-то в этот колодец посередине? так и притягивает взгляд, так и тянет заглянуть, свесившись туда… – и вышел в темноватый ко­ридор.

А может быть, там вовсе и не чемоданчик с драконьими шкурками?

Благодарность – это опять человеческие сопли. Но если у Серого никаких человеческих соплей нет? А только одна холодная логика?

Что нам подсказывает логика?

Что загнанных лошадей пристреливают. Отработал свое – и отправляйся с миром мять небесный пух. Зачем оставлять язык, который может наговорить много интересного? Нет человека – нет проблемы…

Вот и шестьсот пятый. Стас остановился, достал мобильный. Подкинул в руке… Может, это уже не столько телефон – сколько взрыватель? Что может быть надежнее того, когда жертва сама заявляет взрывчатке о своем прибытии и точной дистанции?..

Стас нахмурился и оглянулся. Кажется, откуда-то доносилась музыка – далекая, древняя, но чертовски знакомая. И цепляющая что-то внутри. Может быть, самая любимая из всех древних мелодий…

Слов не различить, слишком тихо, но подсознание достраивало обрывки мелодии, вырывало слова из памяти.

No one sings me lullabies,

No one makes me close my eyes,

So I throw the windows wide