Крик новорожденных - Джеймс Баркли

848-й Божественный цикл, 25-й день от рождения соластро, 15-й год истинного Восхождения

Они сидели вдвоем за простым столом в надвратной башне. Оба без оружия. Им принесли еды и воды. Цардиты стояли подле своих коней у ворот, которые были открыты в соответствии с правилами переговоров, но заполнены тяжелой пехотой Атрески. Ренсаарк не захотел взять с собой телохранителей.

— Если я не выйду из этих ворот до ночи, армия Царда снесет стены, чтобы получить мой труп. И где тогда ты окажешься? — спросил он.

Юран не стал ничего отвечать, и Ренсаарк радовался этому молчанию.

— Знаешь, сколько времени я постоянно слышу ржание коня? Либо подо мной, либо в загоне, куда я ставлю его на ночь. И я уже много дней не ощущал холода крепкого каменного здания, такого, как это.

— Этот город трудно взять штурмом, — осторожно сказал Юран, несколько сбитый с толку его словами.

— Однако один раз взяли, — отозвался Ренсаарк.

— Легионы Конкорда — опасный противник.

— Может, раньше так и было. — Ренсаарк улыбнулся. — Но Цард еще опаснее. Мы предостерегали Конкорд, как предостерегали все эти годы и вас. Не воюйте с нами. Мы слишком сильны.

— Сентор, мне не хотелось бы думать, что ты играешь со мной на почве неуместной веры в неизбежность вашей победы. Ты пришел сюда, чтобы вести со мной переговоры. Выдвигай свои требования.

— Маршал, мне понятны сомнения, которые тебя раздирают, — заявил Ренсаарк.

— Да неужели? — Юран поднял брови. — Не думал, что мои мысли так легко прочесть.

— Десять лет назад мы встретились бы как друзья, как торговые партнеры. Цард вам не угрожал.

— Конечно не угрожал! — резко отозвался Юран. — Мы были нужны вам как щит против Конкорда. Но до тех пор, пока Конкорд на нас не напал, наша история изобиловала приграничными конфликтами. Эстории не пришлось слишком тратиться на строительство приграничных фортов на нашей границе с Цардом, так ведь?

— Ты преувеличиваешь.

— У тебя короткая память. Но я не думаю, что ты пришел сюда вести споры о нашей истории.

Ренсаарк пожал плечами.

— В каком-то отношении я пришел именно для этого. То, что я не явился сюда с требованием, чтобы ты немедленно сдался, имеет прямое отношение к нашей истории. Наши отношения не всегда шли гладко, но мы никогда не воевали. И не воевали бы и сейчас, если бы Конкорд не напал на нас, вместо того чтобы протянуть дружескую руку. Руку, которую мы прижали бы к сердцу. И что нам оставалось делать, как не воевать против всего Конкорда? Неужели ты думаешь, что нам не было больно разорять ваши земли, чтобы добиться своего?

— Не считай меня дураком! — огрызнулся Юран. — Я видел результаты вашей боли. Украденные люди. Сгоревшие деревни. Обезглавленные трупы. Сожженные чтецы и гласы. Ты обращался с моими людьми с такой жестокостью, какую никогда не проявлял Конкорд.

Лицо Ренсаарка стало жестким.

— Потому что ты игнорировал наших послов и наши мольбы о переговорах.

— А какой у меня был выбор? Мы с вами воюем. Атреска — часть Конкорда. Консул запретил мне с вами разговаривать.

— Ну так его сейчас здесь нет! — прорычал Ренсаарк. — И я говорю с тобой как с атресцем. Конкорд необходимо остановить. Неумеренное расширение его территорий угрожает нам всем. Если Цард не устоит, куда они обратят свои взоры потом? На Сирран? На Карк?

— Ты видишь только военную сторону, — ответил Юран, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. — Да, мне не нравится, что Атреска оказалась на линии фронта, но если Цард будет побежден, я стану ближе к сердцу Конкорда. А это сердце бьется в мире, богатстве и безопасности для граждан. Никто в Фаскаре, Карадуке или Бакире не беспокоится, что грабители придут сжигать их посевы. Хоть я и сражался против Конкорда десять лет назад, но наше вхождение в него принесло моей стране зачатки стабильности, которой мы не знали прежде. Стабильности, которую затем стал подрывать Цард.

— Потому что Эстория пожелала превратить ваши границы в новое поле битвы, — парировал Ренсаарк. — Вопреки желаниям многих твоих людей и против воли Царда. И где сейчас эта начальная стабильность? Она погибла в самом зародыше. И где сейчас эта безопасность, когда ваши армии, ведущие кампанию, разгромлены? Как ты думаешь, где произойдет следующее сражение?

Юран опустил взгляд. Ренсаарк был прав. На самом деле время мирной жизни оказалось таким кратким!

— Твоим людям действительно пошло на пользу присоединение к Конкорду? Их веру — нашу веру — подавляют. Их так сильно облагают налогами, что они едва могут прокормиться, а юношей и девушек забирают в легионы. И все ради чего? Чтобы потешить Адвоката, эту самовлюбленную дамочку, которой захотелось править самой крупной империей, какую только знал мир. Это ее личные амбиции.

Юран покачал головой.

— Нет. Ты никогда с ней не встречался. А я встречался. И, несмотря на все ее недостатки и слепоту, она искренне желает обеспечить мир и спокойствие своим гражданам. Она понимает, что для достижения этой цели необходима война.

— Как понимает и то, что необходимо подчинить покоренные территории, — подхватил Ренсаарк. — Маршал, я знаю твои желания. И я знаю, что они совпадают с волей твоего народа. Я разговаривал с ними. По всей твоей стране есть поселения, которые подняли флаг независимости. Мы не желаем тебе зла. Мы просто хотим вернуть тебе то, чего ты жаждешь. Свободу править твоим собственным народом.

Юран посмотрел в суровое лицо Ренсаарка. Сентор затронул самую суть его устремлений и прекрасно это понимал.

— Больше тридцати тысяч воинов идут на Харог, — добавил Ренсаарк. — У нас нет желания проливать кровь жителей Атрески. Помоги нам. Помоги Царду восстановить естественное равновесие в мире. Помоги нам сломить Конкорд.

— Это очень трудно. — Юран вздохнул и потер ладонями лицо. — Мне нужно время, чтобы подумать.

— Тебе не нужно думать ни о чем, кроме того, как защитить твой народ, как уберечь людей от разрушительной войны, которая не должна идти на их земле. Но она будет здесь идти, если ты сейчас мне откажешь. Мои генералы не желают ждать и спорить.

— Ты должен дать мне время, — повторил Юран.

Его сердце отчаянно колотилось. Казалось, будто череп разрывается пополам. Головная боль становилась сильнее. Ему было бы понятно, если бы враг хотел разграбить его столицу. Но это…

Маршал-защитник внимательно посмотрел на Ренсаарка, пытаясь понять, были ли его слова подслащенной ложью или честным предложением.

— У тебя есть один день, — сказал Ренсаарк. — И за это время я продемонстрирую тебе, почему ты можешь нам доверять. Это не вторжение, это освобождение. Я это тебе докажу.

Юран смотрел, как сентор в сопровождении своего отряда уезжает, а потом в полном молчании вернулся в замок, пытаясь понять, находится ли он в городе, который ему нужно оборонять, или в тюрьме, где он ожидает смертной казни.