Пакт Молотова-Риббентропа. Тайна секретных протоколов - Алексей Кунгуров

Шуленбург просил тов. Молотова, если возможно, отсрочить проведение в жизнь решения Советского правительства до получения им ответа из Берлина на его сообщение по этому вопросу.

Тов. Молотов ответил, что заявление Шуленбурга не соответствует действительности, это только один из частных моментов, но не условие в целом. Вопрос о Бессарабии не нов для Германии. Что касается экономических интересов Германии в Румынии, то Советский Союз сделает все возможное для того, чтобы не затронуть их. Просьбу Шуленбурга тов. Молотов обещал сообщить Советскому правительству, но предупредил, что Советское правительство считает этот вопрос чрезвычайно срочным.

Я рассчитываю, сказал в заключение тов. Молотов, что Германия в соответствии с договором не будет мешать Советскому Союзу в разрешении этого вопроса, а будет оказывать поддержку; понятно, в пределах соглашения…».

Судя по архивным реквизитам (АВП РФ, ф. 06, on. 2. п. 14, д. 155, л. 209–215), это настоящий документ, а не сомнительная «заверенная копия», на которые так любят ссылаться яковлевцы. И запись данной беседы полностью опровергает вранье о «секретных протоколах», по крайней мере, в той части, что касается бессарабской проблемы.

Шуленбург ссылается на некое известное осеннее соглашение по Бессарабии. Современные «историки» с радостью спешат объявить, что тот имеет в виду «секретный прокол» от 23 августа 1939 г. Но это предположение полностью разбивается словами Шуленбурга, который напоминает советскому наркому условия этого осеннего соглашения:«По мнению Шуленбурга, в свое время постановка вопроса о Бессарабии была такова: СССР заявит свои претензии на Бессарабию только в том случае, если какая-либо третья страна (Венгрия, Болгария) предъявит свои территориальные претензии к Румынии и приступит к их разрешению. СССР же не возьмет на себя инициативу в этом вопросе».Ничего подобного в «секретном протоколе» от 23 августа 1939 г. мы не находим. Не видим мы и причин, заставивших СССР отказаться от своих безусловных прав на Бессарабию, якобы зафиксированных в августовском протоколе. Наконец, если стороны решили изменить условия своего секретного соглашения от 23 августа 1939 г., то в этом случае должен быть составлен еще один «секретный протокол» касательно Бессарабии, однако таковой не известен.

Почему Шуленбург и Молотов говорят об осеннем соглашении, хотя, если верить первому «секретному протоколу», вопрос был решен еще в августе. В августе СССР просто не мог обсуждать с Германией проблему пруто-днестровского междуречья. Румыния была связана военными обязательствами с Францией и Великобританией, и только поэтому Москва «заморозила» весьма болезненную для себя тему на два десятилетия. Но когда система англо-французских гарантий полностью обанкротилась в деле с Польшей, а Румыния испуганно легла под Германию – только тогда, то есть осенью 1939 г. бессарабский вопрос встал в повестку германо-советских отношений.

Вячеслав Михайлович тоже ссылается на осенне соглашение: «Ярассчитываю, сказал в заключение тов. Молотов, что Германия в соответствии с договором не будет мешать Советскому Союзу в разрешении этого вопроса, а будет оказывать поддержку, понятно, в пределах соглашения».Есть ли в известном нам «секретном протоколе хоть какие-то обязательства оказать ПОДДЕРЖКУ в разрешении бессарабской проблемы?

Никакие секретные протоколы оба собеседника не упоминают, зато ссылаются на договор о ненападении: «Ответ Риббентропа, по мнению Шуленбурга, не слишком ясен, но из него можно вынести впечатление о том, что договор, заключенный Советским Союзом с Германией в августе прошлого года, имеет силу и для Балканского вопроса. Соглашение о консультации распространяется этим и на Балканы». Осталось лишь напомнить содержание статьи III этого договора:

«Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах; затрагивающих их общие интересы».

Как видим, бессарабский вопрос разрешался не в соответствии с положениями «секретного протокола», а на основе совершенно иных соглашений, достигнутых не в августе 39-го, а осенью того же года, то есть во время визита в Москву Риббентропа в сентябре. 25 июня состоялась еще одна встреча Шуленбурга с Молотовым, на которой они подробно обсудили вопрос о Бессарабии. И снова собеседники неоднократно ссылаются на осенние договоренности:

«Шуленбург ответил, что в телеграмме Риббентропа по этому вопросу сказано следующее: принимая во внимание создавшееся положение и при соответствующей трактовке вопроса, его мирное разрешение в советском духе вполне лежит в рамках возможного. При этом Шуленбург заметил, что он убежден в том, что вопрос может быть разрешен мирным путем, если он не будет слишком тяжел для Румынии. Причем под тяжестью вопроса он понимает вопрос о Буковине. Что касается Бессарабии, то он знает, что Румыния никогда не рассматривала Бессарабию как составную часть Румынского королевства. Как, вероятно, известно тов. Молотову, оборонительная линия Румынии проходит вдоль Прута, а не по Днестру, и только под давлением англо-французов в течение последних шести месяцев Румыния спешно приступила к постройке оборонительных сооружений вдоль

Днестра. Мирное разрешение бессарабского вопроса лежит в духе осеннего соглашения Советского Союза с Германией.

Тов. Молотов ответил, что он придерживается того мнения, что можно достигнуть разрешения этого вопроса мирным путем, но в осеннем протоколе об этом прямо не говорилось. Если мирное разрешение вопроса является и германским интересом, то это двойной интерес. Но разрешение этого вопроса является очень срочным.

Шуленбург сказал, что у Риббентропа нет никаких сомнений в спешности вопроса. Речь идет только о «модус процеденди». Лично себе Шуленбург представляет это дело так, что в ближайшем будущем СССР поднимет вопрос, а Германия скажет Румынии «соглашайся».Тов. Молотов сказал, что это приемлемое мнение, но повторил, что этот вопрос является очень срочным…».

И снова мы не видим никаких намеков на «секретный протокол». На следующий день, 26 июня, Молотов вызвал к себе румынского посла Давидеску и передал ему заявление советского правительства следующего содержания:

«В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории – Бессарабию – и тем нарушила вековое единство Бессарабии, населенной главным образом украинцами, с Украинской советской республикой.

Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром.

Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого, а создавшаяся международная обстановка требует быстрейшего разрешения полученных в наследство от прошлого нерешенных вопросов для того, чтобы заложить, наконец, основы прочного мира между странами, Советский Союз считает необходимым и своевременным в интересах восстановления справедливости приступить совместно с Румынией к немедленному решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу.