Погоня за сокровищем - Юлия Григорьева

— Но мы не пираты! — закричал капитан Верта.

— Тогда сидите на берегу и не лезьте в игры Лиги, — рявкнул Лоет и развернулся, чтобы уйти.

— Мы хотели спасти наших парней, — отозвался один из матросов с погибшей шхуны.

— В Алгардте, — Вэй остановился и ответил, не оборачиваясь, — Тина стала свидетелем сговора негодяев о похищении дочери мэра. Кто ей была та девчонка? Никто, пустое место, но моя дочь поспешила спасти ее, чуть сама не став добычей. Она повела себя глупо и наивно, но… Но я горд, что у моей девочки чистое благородное сердце. И я не позволю ни одному собачьему потроху растоптать это сердечко своими грязными сапогами! Я все сказал.

И он покинул палубу и вернулся к каюте Тины. На мгновение замер, слушая ее судорожные всхлипы, а после решительно вошел, забрал дочь из рук Альена и показал ему взглядом на дверь. Как бы ни хотелось молодому человеку остаться, но он кивнул и молча вышел, оставляя отца и дочь наедине.

Закрыв за собой дверь, Альен прижался к переборке спиной и закрыл глаза, вслушиваясь в тишину, нарушаемую только всхлипами Тины и едва слышным воркованием большого, сильного и опасного мужчины.

— Хон и Вэй ее успокоят, — прошептал молодой человек.

Мадемуазель Лоет сидела на коленях отца, как в недалеком детстве, крепко обхватив его руками за шею. На голове ее усердно работал лапками паук, а теплая ладонь папеньки скользила по спине, все более погружая девушку в состояние странного покоя и апатии. Все произошедшее вдруг показалось страшным сном, только Тина знала, что ничего ей не приснилось. Была шхуна, на которой она провела столько увлекательных дней, были люди, с которыми она разговаривала, смеялась, здоровалась за руку. Был старый Мартель…

— Это было его последнее плаванье, — прерывисто вздыхая, произнесла Тина. — У него есть внук, с которым он хотел выходить в море рыбачить.

— Кто? — спросил Вэй, целуя дочь в висок.

— Мартель… Старик-матрос с «Алиани». Он был такой добрый, такой… — голос девушки сорвался, она вжалась лицом в плечо отца, тихо подвывая.

Лоет прикрыл глаза. Он всегда чувствовал себя беспомощным, если плакала женщина, раздражался и говорил гадости, но это было не по злобе, а от бессилия. А сейчас ему было просто тяжело и до крика жаль девчонку, искавшую в нем защиты. Его дочь, его чудо, его маленькое сокровище наконец столкнулась с тем, к чему она так стремилась. Увидела истинное лицо жизни Лиги, овеянного в девичьей головке духом романтизма и приключений, а он, такой опытный и мужественный, не мог найти слов, чтобы успокоить ее. И все-таки это был урок, жизненный, важный, необходимый девчонке урок. И они все, кто сейчас находился на «Счастливчике», получили такой урок в свое время.

Он, Вэйлр Лоет, — когда столкнулся с предательством товарищей на королевской службе и шел связанным ко дну, читая молитвы и выпутываясь из веревок. Впрочем, сколько этих уроков и оплеух он получил за время своей насыщенной жизни? А сколько их еще получит его девочка, сотрясающаяся в рыданиях на отцовских коленях? И не оградишь, не спасешь, не защитишь. Как бы он ни старался, она отхватит все, что уготовила ей жизнь, и остается уповать только на то, что сегодня Тина получила самую сильную оплеуху.

— Если бы я не притащила эту проклятую карту…

Вэй отодвинулся, внимательно разглядывая дочь. Приподнял ее голову за подбородок, осторожно стер с покрасневшего личика слезы и сурово сдвинул брови.

— Так это ты притащила Ржавого и второго пирата к тем складам?

— Что? — опешила Тина.

— Не могла выбрать другого места? Вечно ты не думаешь, что творишь, мартышка пустоголовая, — продолжал Лоет, все больше издеваясь и ерничая. — Бедный Лени, ты рукой Ржавого зарезала его, а потом заставила подыхающего мерзавца выкинуть себе под ноги карту. А где ты вынудила покойника раздобыть эту карту? Тоже кого-нибудь пришила? Глотку вспорола или брюхо? Хотя я знаю, с чего ты начала. Ты водила рукой милого Беса, когда он рисовал свою карту и шифровал послание на обратной стороне. Все сделала, чтобы сегодня потопить «Алиани». Даже бедолаге Верта рот ладонью накрыла, чтобы не отдал приказ палить в «Зарю» из всех орудий.

— Папенька, что вы такое говорите?! — воскликнула девушка, возмущенно глядя на отца.

— Правду, — пожал плечами Вэй. — Это же все ты. А кто еще? Если хорошенько порыться в истории, твои грехи возрастут стократно.

— Да как вы можете иронизировать?! Люди погибли…

— Они гибнут каждый день, — отчеканил Лоет. — На море отдать жизнь можно тысячами способов. Шторм, судороги, пираты, королевский флот. К дьяволу, Тина, это жизнь! Какого черта ты взваливаешь на свои хрупкие плечи непомерную тяжесть вселенской вины?

— Но если бы я не попала на «Алиани»…

— Отлично! Теперь еще и я виноват! — воскликнул Вэй.

— О чем вы, папенька?

— Если бы я не отправил тебя к деду, ты бы не попала на «Алиани», — буркнул мужчина, но тут же мотнул головой. — Хотя нет, во всем виновата маменька.

— Маменька-то как?! — вскричала Тина, хватаясь за голову.

— А кто еще? Если бы она меня отговорила, я бы не послал тебя к деду, и ты бы не оказалась на «Алиани». — Пояснил Лоет. — А что это мы так мелко плаваем? Давай углубимся. Тут все гнездо Мовильяров виновато. И Ламберы заодно. А что? Если бы в моей крови не было родового упрямства, если бы дед не казался последним оплотом, если бы Марк не оказался свиньей, если бы мой брат лучше воспитывал сына, если бы Дульчина и Ансель оказались иными людьми и иначе воспитали твою матушку… Ах, да, я еще кое о ком забыл. Литин! Во всем виноват Литин, а не мы. Это ему вздумалось ехать по той дороге, где шла ты. И ведь, подлец такой, он тебя потащил на «Алиани». Да если бы не он…

— Довольно, папенька! — воскликнула Тина. — Альен тут ни при чем! Он не тащил меня силком, только предложил поработать на него.

— Значит, Мовильяры и Ламберы?

— Нет!

— Тогда виноватых нет, выходит, — пожал плечами Лоет.

— Я виновата…

— Адамантина Лоет! — гаркнул Вэй, и девушка невольно сжалась на его коленях, а Альен за стеной вздрогнул. — Хватит нести чушь! В чем ты виновата? В цепи случайных событий? В том, что ты такая, какая есть? Тогда вини нас с твоей матерью, потому что в тебе наша кровь и наше воспитание! Ты хочешь оскорбить меня, сказав, что мы дурные люди, раз вырастили такую дурную дочь?! Только попробуй, и я надеру тебе уши! — Мужчина сбавил тон и заговорил уже без сарказма: — Твоя единственная вина — в нежелании думать. Любой поступок — это ответственность. Что касается проклятого Беса, его карты и желания Лиги завладеть его золотом, то из-за этих сокровищ уже сто лет гибнут люди и тонут корабли. Сколько их? Тысячи, Тина! Команды выкашиваются одним махом. Да проклятый остров уже омыт кровью, и в этом ты тоже хочешь обвинить себя? Когда ввязываешься в игры больших мальчиков, будь готова сама стать, как они, или сложи руки на груди и покорно прими ядро, как это сделала команда «Алиани». Они позволили себя уничтожить без боя, подставили борт, даже не огрызнувшись. Ты им не дала влупить хотя бы пару ядер по бригантине? Ты задула фитили? Они погубили себя своей нерешительностью, а вину возложили на голову глупой девчонки, только узнающей жизнь. Да ко всем чертям! Ржавый ждал мой бриг, он хотел вырезать мою команду, и он нападет снова, мне тебя в этом обвинить? — Тина испугано молчала, жадно слушая все, что говорил ей отец. — Ржавый — это Ржавый. Он пират и живет по законам Лиги. Знаешь, что это за законы? Никаких законов, дьявол его дери. Он режет людей, как свиней, мстительный, злопамятный, жестокий. И это тоже твоя вина? Я знал, во что ввязываюсь, потому ответственность за это плавание — на мне. Я не бегу от нее и буду драть мерзавца под хвост при каждой возможности. Твоя же задача — извлечь урок из всего произошедшего и повзрослеть наконец. Все ясно, Сопляк?