Под маской - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Ну, ладно, — с отсутствующим видом произнесла Элен. Все еще не объявляя ей, что их игра на сегодня окончена, Стюарт вслед за женой бросил взгляд на поле, где привязывали на место отбившуюся лошадь.

— А вон и твой старый друг Тедди, — сухо заметил он. — Точнее, твой новый друг Тедди! С чего это он вдруг стал проявлять такой интерес к поло? Видно, этим летом лошади перестали кусаться!

— Ты просто не в настроении, — возразила Элен. — Отлично ведь знаешь — стоит тебе только слово сказать, и я с ним больше никогда не увижусь! Все, чего я хочу, — это чтобы мы с тобой всегда были вместе!

— Да, знаю, — сокрушенно произнес он. — И как раз тут и заминка, потому что пришлось продать лошадей и отказаться от членства в клубах. Я ведь знаю, все женщины без ума от Тедди, он же теперь знаменитость, но если он только попробует за тобой волочиться, я ему это его пианино об его же башку разобью! Ах да, еще одно… — начал он, заметив, что мужчины уже выехали на поле. — Тут такое дело, тот ваш последний чаккер[38]…

Как можно спокойнее он объяснил ей ситуацию. Но к охватившей ее ярости Стюарт оказался не готов.

— Просто возмутительно! Я ведь сама эту игру организовала, мы ее даже включили в клубное расписание, за три дня, как положено!

— Но вы начали на час позже.

— И знаешь почему? — спросила она. — Потому что твой приятель Джо Морган настоял, чтобы Селеста ездила только боком! Три раза прятал от нее «амазонку», и, чтобы сюда добраться, ей пришлось бежать из дома через кухонное окно!

— Ну и что я могу поделать?

— Как это «что»? Ты ведь даже председателем этого клуба был! Интересно, как же женщинам учиться играть, если их гонят с поля всякий раз, когда мужчинам вздумается поиграть? Видно, все, чего нужно мужчинам, — чтобы женщины им по вечерам говорили: ах, какая хорошая была у вас сегодня игра!

Все еще в ярости и виня во всем Стюарта, она пошла через поле к автомобилю Тедди. Тот вышел из машины и с сосредоточенным напряжением ее поприветствовал:

— Я достиг той точки, когда уже не могу ни спать, ни есть — только о тебе и думаю. Что бы это значило?

В нем теперь было что-то волнующее, чего она раньше не замечала; возможно, слухи о его донжуанстве придали ему романтический ореол.

— Только не думай, какая я стала теперь, — сказала она. — Лицо с каждым днем все грубее, а под вечерним платьем даже видны мускулы, как у мужика! Все зовут меня всего лишь красивой, но уже не прелестной. Да и настроение у меня ужасное. Кажется, что все вокруг только и думают, как бы еще побольше притеснить женщин!

Стюарт в тот день играл грубо. В первые пять минут игры он заметил, что лошадь Тедди исчезла с поля, и его длинные сильные удары сыпались со всех сторон. По окончании игры он поскакал галопом домой полями, прямо по кочкам; и настроение его ничуть не улучшилось, когда служившая в доме няня подала записку:

Дорогой!

Поскольку из-за твоих друзей нам не удалось доиграть, мне вовсе не хотелось оставаться там и лить горькие слезы. Так что я попросила Тедди подвезти меня домой. Ну а раз ты будешь ужинать в гостях, то я с ним, пожалуй, съезжу в Нью-Йорк, в театр. Приеду вечерним поездом или переночую у мамы.

Элен

Стюарт пошел наверх и переоделся в смокинг. Никакой защиты от доселе неведомых ему когтей ревности, которые принялись рвать его изнутри, у него не было. Элен часто ходила в театр или на танцы в компании других мужчин, но на этот раз все казалось иначе. По отношению к Тедди он испытывал легкое презрение атлета к человеку искусства, но за последние полгода его гордость получила несколько сильных ударов. Он вдруг осознал возможность того, что Элен способна всерьез заинтересоваться другим мужчиной.

За ужином у Гаса Мейера настроение у него было плохое — его злило, как много за столом болтал хозяин об их деловых отношениях. Когда, наконец, все вышли из-за стола, он решил, что так дело не пойдет, и отозвал Мейера в сторонку.

— Послушай! Боюсь, что это все же не слишком хорошая идея…

— А что такое? — Хозяин встревоженно на него посмотрел. — Неужели ты хочешь отказаться? Дорогой мой друг…

— Думаю, что нам лучше все отменить.

— Но почему, позволь спросить? Имею же я, в конце концов, право узнать причину?

Стюарт задумался.

— Ну, хорошо, я тебе скажу. Когда ты произносил тот тост, ты упомянул обо мне так, словно ты меня вроде как купил, словно я какой-то клерк у тебя в конторе. Понимаешь, в нашем мире спорта так дела не делаются. У нас все как-то более… более демократично, что ли. Я вырос вместе со всеми здесь присутствующими, так что не только мне, но и им тоже все услышанное было неприятно.

— Понятно, — глубоко задумался мистер Мейер. — Да, понял. — И вдруг хлопнул Стюарта по спине. — Вот именно это мне и нравится! Мне обязательно надо знать такие вещи, мне пойдет только на пользу. С этой минуты я больше никогда не стану говорить о тебе так, словно ты у меня… Словно у нас с тобой деловые отношения! Правильно?

В конце концов, жалованье было восемь тысяч долларов…

— Ну, ладно, тогда договорились, — согласился Стюарт. — Но прошу на сегодня меня извинить. Мне пора, надо успеть на поезд в город.

— Автомобиль в твоем полном распоряжении!

В десять вечера он позвонил в дверь квартиры Тедди на 48-й улице.

— Я к мистеру Ван-Беку, — сказал он женщине, которая открыла дверь. — Знаю, что он в театре, но не могли бы вы подсказать… — И вдруг он догадался, кто эта дама. — Меня зовут Стюарт Олдхорн, — пояснил он. — Я муж кузины мистера Ван-Бека.

— Ах да, заходите, — любезно пригласила его Бетти. — Я все о вас знаю!

Ей было около сорока, фигура была дородная, лицо обычное, но в ней чувствовалась сильная и живая энергия. Они сели в гостиной.

— Вы хотели повидаться с Тедди?

— Он сейчас с моей женой,