Огненный шторм - Дмитрий Янковский

– Вы не против, – сказала Зайцева, когда я вернулся, – если мы выйдем на чистый воздух?

– Пожалуйста. Ребята, останьтесь тут. Игрищев, с нами.

Мы вышли на плац. Я посмотрел на Зайцеву. Теплый ветер развевал ее длинные, до пояса, волосы. На щеках девушки горел румянец.

Она взглянула на мир вокруг. Мир, который ей предстояло покинуть. Вдали, за оградой базы, виднелся зеленый луг, обрамленный с двух сторон лесом. В деревьях пели птицы, и их пение доносилось сюда.

Мне вдруг вспомнились события менее чем годичной давности. Полутемная палата медчасти на Луне, тусклый свет, и Зайцева, плачущая после того, как я сообщил ей о смерти отца. Вот тогда в ней и произошел надлом. Именно тогда она дала слабину и чуть позже позволила себе влюбиться в фобосианца. Во врага. В те несколько недель. что она отсутствовала в Федерации, скорее всего она и познакомилась с ним. И сейчас она должна умереть.

А ведь все могло сложиться по-другому. Отстранили бы от работы, а там, может быть, и депортировали ее в Халифат, предварительно стерев важные сведения из памяти. Но возврата нет. Я делаю то, что должен. Но смогу ли я простить себе это когда-нибудь?

– Как хорошо все-таки, – вздохнула она.

Зайцева вновь окинула взглядом пейзаж, как будто пытаясь в последний раз увидеть и запомнить все. Мне стало не по себе от этого взгляда. Это не было нервным истощением человека, которому все равно, что с ним произойдет. И это не был железный самоконтроль – даже аппаратура «бессмертных» не улавливала хотя бы небольшие волны психонапряжения. Скорее это была надежда. Но на что? Она знала, что я не пощажу ее. Да и, кроме меня, на базе курсанты, которые не простят ей гибель одного из них. Но тем не менее, чем больше я наблюдал за ней, тем сильнее убеждался: она на что-то надеется. Возможно, понимание этого лежало на поверхности, но я его не видел.

Смерть уже прикоснулась к женщине. И, несмотря на это, Зайцева была спокойна. Даже я бы так не смог.

«Неужели это необходимо? – вдруг подумал я. – До чего же это ужасно! Красивая и умная женщина готовится уйти из жизни. Солдат готовится умереть не в бою».

– Ну, чего тянуть, давайте! – Она протянула руку к бокалу. – Яблочный сок? Мой любимый. Спасибо вам и за это, маршал! – Она поднесла бокал к губам. – Оставьте медальон себе. Как память обо мне. Прощайте! – Она приникла к краю бокала и тремя большими глотками осушила его.

Бокал выпал из ее пальцев. Ударившись о бетон плаца, он разбился на тысячу мельчайших осколков, блестящих на солнце. Но еще до того, как он пролетел половину пути, Марина Зайцева, генерал космического флота Федерации, была мертва.

23:49:43

– Командир, просыпайтесь, они скоро будут здесь! – услышал я голос Игрищева из динамика, висящего на стене.

– Спасибо. Сейчас иду. – Я встал с койки и, надев берцы, прошелся по комнате.

На самом деле я не спал. Несколько часов я пролежал с открытыми глазами, неподвижно глядя в потолок. Смерть Зайцевой потрясла меня. Но почему? Что так повлияло на мою психику? Мне доводилось видеть, как бойцов разрывало на куски снарядами, как кровь замерзала в венах еще живых солдат от попаданий броффианских холодных лазеров, как людей сжигали из огнеметов. Но никогда меня это не подавляло так, как спокойный уход Зайцевой. Тогда была война, а сейчас? Кому, по большому счету, нужна была ее смерть? Только безжалостным законам войны. В такой спокойной мирной обстановке она приняла смерть с достоинством и честью. Хотя Зайцева предала меня и убила моего подчиненного, мне все равно было жаль ее. Ведь она совершила предательство не ради денег, славы или вымышленных идеалов. Она предала нас ради самого чистого, что существует во Вселенной, – ради любви. Как же это нелепо!

– Командир, где вы? – Голос Игрищева заставил меня поторопиться.

– Иду. – Я вышел из комнаты.

– Они уже вошли в атмосферу!

Я понял, кто это «они». Фобосианский звездолет, присланный за телом Зайцевой. Когда Президент узнал о моем обещании Зайцевой, он долго меня пытался убедить в том, что это невозможно и что нельзя допускать фобосианцев так близко, прямо к сердцу Федерации. Но в конце концов он согласился, ведь фобосианцы не такие уж дикари, они имеют какое-то представление о чести. Неписаные законы войны соблюдаются всеми, кто хочет победить. Итак, фобосианскому звездолету разрешили приземлиться в трех километрах севернее базы. Мы договорились, что с каждой стороны будет по пять человек. Кроме меня, при передаче тела должны присутствовать Игрищев, Сойкин, Кирьякова и Корнелюк.

У ворот базы стояли две «Лани» и «Водник», в котором лежало тело Зайцевой. Я сел в переднюю «Лань», Игрищев и Корнелюк – в заднюю, а Сойкин и Кирьякова – в «Водник». Я завел мотор, и наша колонна двинулась в путь.

Левой рукой я достал из кармана медальон, который мне дала Зайцева. Это был небольшой серебряный треугольник с алмазом посередине. Если на него нажать, то верхняя часть раскрывалась, как лепестки цветка. В каждом из лепестков хранилась доза яда, достаточная, чтобы лишить жизни даже «бессмертного». Один из лепестков был пуст. Именно здесь находился яд, который убил Зайцеву.

Мы подъехали к назначенной точке и вышли из машин. В вышине виднелись посадочные огни фобосианского челнока. Они быстро приближались. Я достал ракетницу и запустил три белых ракеты подряд. Это был заранее оговоренный сигнал.

Надо отдать должное фобосианскому пилоту – он посадил двухсоттонную машину с такой легкостью, что мы даже не почувствовали момент соприкосновения корабля с грунтом. Зажглись мощные посадочные прожектора. Вместе с фарами наших машин они ограничивали прямоугольник, в котором и должна была состояться передача.

Люк корабля открылся. В освещенном проеме стояли четверо фобосианцев. Трое были в форме космофлота Халифата. На четвертом была гражданская одежда. Его я узнал сразу. Тот, ради которого Зайцева предала нас и в конечном счете погибла.

Я вышел вперед. Фобосианец шагнул мне навстречу.

– Мы готовы. – Мои слова звучали как-то необычно и даже торжественно в ночной тишине.

– Мы тоже, – недрогнувшим голосом ответил фобосианец.

Я сделал знак Корнелюку и Сойкину. Они открыли заднюю дверцу «Водника» и вытащили носилки с телом Зайцевой. Поравнявшись со мной, они передали носилки космофлотчикам фобосианцев. Тот, с кем я разговаривал, жестом остановил своих бойцов.

Он откинул простыню, закрывавшую лицо Зайцевой. Несколько секунд фобосианец всматривался в мертвое лицо своей возлюбленной. Я тоже посмотрел на нее. Много мыслей промелькнуло у меня в этот момент. Главная – что я ее вижу в последний раз.

Фобосианец кивнул каким-то своим думам и опустил простыню.

– Идите, – сказал он своим бойцам. Проводил их взглядом и повернулся ко мне: – Хотя я едва не погиб из-за вас, должен признать, что вы – человек чести.

– Надеюсь, что вы поступили бы так же на моем месте, – ответил я.