Сталин. Битва за хлеб. Книга 2. Технология невозможного - Елена Прудникова

Псковский округ, В м. Листовка Логазовского сельсовета Псковского района председатель ККОВ[240]собрал ночью 19 человек бедняков и произвели обыск с целью отбора хлеба у односельчан. Были случаи отбора последнего печеного хлеба у бедняков.

Украина. В с. Андреевка (Полтавский округ) при вывозе гарнцевого сбора бедняки задержали возы и разделили гарнцевый сбор между нуждающимися».

Это пока ещё только начало. Но много ли надо, чтобы вспомнить Гражданскую?

Уже в октябре ОГПУ (!) обратилось в Совнарком с предложением начать репрессии против частника — большинство торговцев и так находились не в ладах с законом, а для остальных была припасена 107-я статья. Громить частный сектор — не самая лучшая мера. Государственная и кооперативная торговля еще не были готовы принять на себя всю тяжесть снабжения населения, и удар но частнику неизбежно должен был нанести тяжелую рану потребительскому рынку. Однако и терпеть необъявленную войну, которую спекулянты вели против государства, больше не было возможности.

Так что неудивительно, что власти решили показать частному торговцу, кто в берлоге медведь. Нет-нет, ничего непредусмотренного УК с ними не проделывали. Все разворачивалось но стандартной чекистской схеме. Экономическое управление (ЭКУ) ОГПУ дало задание, местные органы собрали сведения, провели агентурную разработку и в конце декабря начали массовую кампанию сразу на четырех рынках страны: хлебном, мясном, кожевенном и мануфактурном. За четыре месяца было арестовано 4930 человек, скупавших хлеб («чистые» торговцы и кулаки), и 2964 человека на кожевенном рынке. Судя по цифрам, на мелочь ОГПУ не разменивалось, брали только крупную рыбу. Естественно, мелких беспатентных торговцев никто не сажал — штраф, конфискация товара, и гуляй на все четыре стороны…

Из сводки № 1 ЭКУ ОГПУ о ходе и результатах репрессий против спекулятивных элементов на хлебном, сырьевом и мануфактурном рынках СССР. 13 января 1928 г.

«Украинская ССР. При арестах частников в Черкассах, Мариуполе, Первомаиске, Харькове и в других районах Украины выявлен целый ряд тайных складов хлебопродуктов, припрятанных в спекулятивных целях. В Черкассах, например, было обнаружено припрятанными 20 650 пуд. ячменя, в Мариуполе — 10 000 пуд. подсолнуха, Первомайске — 10 700 пуд. пшеницы и 3000 пуд. подсолнуха, Харькове — 1500 пуд. пшеницы, в Прилуках — 3500 пуд. и в Одессе — 1500 пуд. пшеничной муки…

Подвоз хлеба крестьянством оживился, однако сдатчики хлеба дезорганизуются агитацией… против сдачи хлеба на ссыпные пункты плановых заготовителей. На этой почве были замечены случаи обратного увоза крестьянами хлеба с базаров. При этом некоторые спекулятивные лица, в надежде на ослабление репрессий и в ближайшем будущем, ссужают крестьян деньгами, отбирая от селян обязательства о сдаче хлеба по первому требованию.

Самарская губ. Всего по губернии арестовано 44 частных хлебозаготовителя… Репрессии немедленно оказали самое благотворное влияние на губернский хлебный рынок… Особо значительное снижение цен на пшеницу имеет место на рынке г. Самары: здесь цена с 2 руб. 10 коп. упала до 1 руб. 50 коп…

Уральская область. В связи с крайне развившейся спекуляцией по мануфактурным товарам по Уральской области было арестовано до 70 частных мануфактуристов. У некоторых из них обнаружили припрятанные запасы мануфактуры до 8000 метров, а готового платья — до 1000 изделий… Борьба с дезорганизаторами дала самые лучшие результаты: очереди за мануфактурой у государственных и кооперативных магазинов прекратились, и торговля мануфактурой вошла в нормальную колею».

Из спецсообщения № 764 Тамбовского губотдела ОГПУ в ЭКУ ОГПУ. 17 января 1928 г.

«Всего арестовано частных хлебозаготовителей по губернии — 33 чел., спекулянтов хлебозерном — 15 чел… Приблизительный размер оборота в текущую кампанию арестованных хлебозаготовителей нами определяется до 15 000 000 руб. (если принять среднюю цену за пуд хлеба за 1 руб. 50 коп., то мы получаем объемы торговли — 10 млн. пудов зерна. — Е. П.)»

Согласно статистике ОГПУ, в 1927 году за нарушение монополии внешней торговли, спекуляцию товарами и валютой было осуждено 4208 человек, а в 1928-м — 16 134. При этом вряд ли в СССР стало сильно больше валютчиков и нарушителей монополии. Прирост в 12 тысяч мы смело можем отнести на счет 107-й статьи, причем без учета тех, кто сел хоть и в связи со спекуляцией, но по другим статьям — за взятки, воровство и т. п.

После операции ОГПУ уцелевшие частники начали сворачивать торговлю. Никто их, собственно, с рынка не гнал, тех, кто не нарушал закон очень уж нагло и открыто, не трогали — но те, кто не нарушал закон, большого веса в торговле и не имели. К лету 1928 года объём патентованной, то есть легальной частной торговли сократился на треть, причём ушли с рынка, своей и не своей волей, самые крупные дельцы. В некоторых областях, например в мясной торговле, наблюдался полный разгром (она и в период «застоя» была одной из самых коррумпированных).

Насколько уход с рынка был связан с невозможностью продолжать торговлю, а насколько являлся сознательным бойкотом, неизвестно. Однако пример Гражданской войны показывает, что заставить торговца сменить амплуа практически невозможно. Они просто меняли сектор рынка — перемещались в тень, в нелегальную торговлю, или, наоборот, создавали фиктивные кооперативы.

Как бы то ни было, цена была заплачена, легальный потребительский рынок фактически развалился. Государственная и кооперативная торговля не справлялись с новыми задачами, да не везде они и существовали. Были районы, называемые «пустынями», — где не имелось вообще никакой торговли (кроме, конечно, мешочников и вездесущего чёрного рынка). А поскольку самые жестокие удары пришлись на хлебный рынок, то во многих местах образовались зияющие пустоты в сельской хлебной торговле — а Микоян на июльском пленуме ЦК говорил, что ее объемы больше государственных хлебозаготовок. Те крестьяне, которые не могли прожить своим зерном до нового урожая, не находя хлеба в деревне, потянулись за ним в город.

К лету 1928 года в стране, пока что решением местных властей, стали появляться продовольственные карточки. С 1 марта 1929 года они были введены решением Политбюро.

Появление карточек большинство исследователей связывают с коллективизацией. Но, как видим, колхозы тут совершенно ни при чём. Развал рынка — следствие необъявленной войны, которую частные торговцы вели с государством во время «военной тревоги» 1927 года.

* * *

Однако борьба с частником-оптовиком была лишь одной составляющей хлебной проблемы. Ударами по частным торговцам ОГПУ сломал механизм реализации — но это отнюдь не значит, что крестьянин повез хлеб на рынок.

Вспомним ещё раз социальный состав деревни. Большая часть крестьянских хозяйств — бедняки и маломощные середняки — в дальнейших событиях не участвуют вообще. Они уже сдали зерно, заплатили налоги, прикупили кое-что из самого необходимого и занимаются своими делами. В игре остались лишь сильные середняки и зажиточные хозяева, у которых есть деньги для уплаты налогов и которые прекрасно понимают, что если начнется война, то бумажки обесценятся. (Впрочем, какое там «понимают» — они это помнят! И хотят иметь за свой хлеб что-то конкретное, что можно потрогать, положить в сундук, а при необходимости продать.) И еще на игровом поле остался тот самый загадочный «кулак», о котором современные исследователи никак не могут понять, что он такое, и которого тогдашние правители заклинали ни в коем разе не путать с трудовым зажиточным крестьянином — а его все равно путали…