Тень и искры - Дженнифер Ли Арментроут

Я в изумлении покачала головой.

– Никто не знает, описывает ли легенда о Сотории действительные события.

– Это правда. – Бель едва заметно улыбнулась. – Колис наблюдал за ней и, видимо, тут же влюбился.

Я моргнула раз, другой и посмотрела на Эша, вспоминая, что рассказывал о Сотории сир Холланд. Он говорил, что бог напугал ее. Не потерялась ли с годами эта часть легенды?

– Как бы то ни было, она вскружила ему голову, – продолжал Эш. – Так сильно, что он вышел из тени деревьев и заговорил с ней. В те времена смертные знали Первозданного Смерти. Его черты запечатлевали на картинах и в скульптурах. Сотория узнала его, как только он подошел к ней.

О боги…

– Мне известно, что произошло. Он напугал ее, она бросилась бежать и упала с утеса.

Сэйон поднял темные брови.

– Романтично, а?

Я пожала плечами.

– Он ведь вернул ее к жизни?

– Вернул. – Эш склонил голову. – Откуда ты знаешь?

– Эта часть легенды не очень широко известна, и никто не знает, что это был Колис, но я… надеюсь, что эта часть – неправда.

– Это правда. – Эш почесал подбородок. – Колис был убит горем и безутешен. Он обратился к брату, призвал Эйтоса в царство смертных. Он умолял его дать Сотории жизнь. Эйтос был на такое способен и делал это в прошлом, но у моего отца имелись правила.

Я поерзала на стуле, думая о правилах, которые установила для себя, но которым не следовала.

– Одно из них, – продолжал Эш, – не забирать душу из Долины. Понимаешь, традиция сжигать тело, чтобы освободить душу, придумана смертными, и она предназначена скорее для тех, кто остался, чем для тех, кто ушел. Душа после смерти сразу покидает тело.

– Я этого не знала, – прошептала я.

– Откуда тебе знать. – Он вздохнул. – Большинство смертных, которые, в отличие от духов из Темных Вязов, не отказались покидать царство смертных, довольно быстро минуют Столпы Асфоделей. Но многие ненадолго задерживаются по той или иной причине. Хотя Сотория умерла неожиданно и очень молодой, она приняла смерть. Ее душа прибыла в Страну теней, прошла через Столпы и вступила в Долину за считаные минуты после смерти. Она не задержалась.

Я сделала прерывистый вдох. Задержалась ли Марисоль? А Джемма? Я сильнее вжалась в стул.

– Значит… души вообще не заперты? Им не приходится ждать?

– Большинству – нет, – сказал он, и я вспомнила, что он говорил о душах, которым требуется его суд. – Мой отец не стал бы забирать душу из Долины. Это неправильно. Запрещено им самим и Колисом. Эйтос напомнил брату, что тот согласился никогда такого не делать. Колис не слушал, и мой отец сказал ему, что несправедливо даровать жизнь одному и отказывать в этом другому, в равной степени достойному. Но я полагаю, что это была одна из ошибок моего отца. Он верил, что может определить, достоин ли человек. И, возможно, как Первозданному Жизни ему удавалось это сделать. Вероятно, какая-то врожденная способность позволила ему вынести суждение и определить, что Сотория не входила в число этих избранных. Не знаю, как он делал выбор, когда использовать свою силу, а когда – нет.

Мое сердце тяжело перевернулось.

– Вот почему я до недавнего времени никогда не применяла дар на смертных. – Мне было тяжело продолжать, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. – Я не хотела такой… власти, способности делать подобный выбор. И мне всегда казалось, что как только сделаю выбор, то осознаю, что могу воспользоваться властью, чтобы… В общем, не знаю, делает ли это меня слабой или несправедливой, но я не хочу такой власти.

– Эта способность – благословение, Сера. И проклятие, – сказал Нектас, привлекая мое внимание. – Твое признание – не слабость, а сила, потому что большинство не понимают, как быстро эта мощь может обернуться против них.

– Мой отец не понимал, – сказал Эш, и я перевела взгляд на него. – Если бы он никогда не применял свой дар жизни на смертных, может, Колис и не ожидал бы этого от него. Но он надеялся, а мой отец отказал… и с этого все началось. Сотни лет боли и страданий невинных. Сотни лет мой отец жалел, что сделал такой выбор.

У меня по спине пробежал холодок.

– Что случилось?

– Поначалу ничего. Отец думал, что Колис смирился с его решением. В это время Эйтос встретил мою мать. Она стала его супругой, и жизнь была… нормальной. Но часы начали обратный отсчет. Следующие годы – десятилетия – Колис пытался вернуть Соторию. Он не мог ее навещать из опасений уничтожить ее душу.

– Но он нашел способ?

– Да, в каком-то смысле, – тяжело вздохнул Эш.

– После долгих лет поисков он понял, что существует только один способ, – сказал Рейн, уставившись в стол. – Только Первозданный Жизни мог вернуть Сотории жизнь. И он нашел способ стать им.

– Как? – выдохнула я.

– Не знаю. – Эш покачал головой. – Никто не знает. Это известно только Колису и моему отцу, но один никогда об этом не скажет, а другого больше нет.

– У Колиса все получилось, – сказал Эктор. – Ему удалось занять место своего близнеца, поменяться предназначениями. Колис стал Первозданным Жизни, а Эйтос – Первозданным Смерти.

– Это привело к катастрофе. – Нектас переложил Джадис поудобнее. – Погубило сотни богов, служивших и Эйтосу, и Колису, и ослабило многих Первозданных, нескольких даже убило, отчего следующие по силе боги возвысились до первозданной мощи. Многие мои сородичи тоже погибли.

Лицо Нектаса посуровело, и он быстро поцеловал Джадис в макушку.

– В царстве смертных это отозвалось землетрясениями и цунами. Разрушениями на многих территориях. Огромные куски суши откололись и образовали острова, а некоторые города погрузились на дно морей и океанов. Какое-то время царил хаос, но Эйтос тогда понял, что натворил его брат. Он предупреждал Колиса, чтобы тот не возвращал Соторию. Говорил, что она пребывает в покое, находясь на следующем этапе своей жизни. Что прошло слишком много времени, и если он исполнит задуманное, Сотория вернется не такой, как была. Это будет противоестественно и поколеблет и без того неустойчивый баланс жизни и смерти.

Я сложила руки на груди.

– Пожалуйста, скажи, что он этого не сделал.

– Он сделал, – заявил Нектас.

– Боги.

Я закрыла глаза, опечаленная и охваченная ужасом за Соторию. Однажды у нее уже забрали жизнь, а теперь еще и лишили покоя. Мне сделалось нехорошо. Это был немыслимый произвол.

– Сотория восстала и, как и предупреждал мой отец, оказалась другой. Не злой, а унылой и напуганной тем, что произошло, – негромко продолжал Эш, повторяя то, что поведал мне сир Холланд. – Когда она умерла снова, мой отец… кое-что сделал, чтобы его брат больше не смог до нее добраться. На такое был способен только Первозданный Смерти. С помощью Первозданной Киллы он отметил ее душу.