Робин Гуд - Александр Дюма

— Сударь, с нами случилось страшное несчастье: ноттингемский шериф схватил трех моих братьев, которые входят в ваш отряд.

— Скажи мне их имена, дитя мое.

— Адальберт, Эдельберт и Эдройн, веселые лесные братья, — рыдая, ответила девушка.

У Робина вырвалось горестное восклицание.

— Дорогие мои товарищи, — сказал он, — самые доблестные, самые смелые из всех моих людей! Как они попали в руки шерифа, дружочек мой? — спросил Робин.

— Они освободили молодого парня, которого вели в тюрьму за то, что он защитил свою мать от напавших на нее солдат. И сейчас, господин Робин Гуд, у ворот города сколачивают виселицу, на которой собираются повесить моих братьев.

— Утри слезы, прекрасное дитя, — ласково сказал Робин, — твоим братьям нечего бояться: в старом Шервудском лесу нет ни одного человека, который не отдал бы свою кровь, чтобы спасти этих храбрецов. Мы сейчас пойдем в Ноттингем, а ты иди домой, своим нежным голоском утешь своего убитого горем старого отца и скажи своей матушке, что Робин Гуд вернет ей сыновей.

— Пусть Небо благословит вас, сударь, — прошептала девушка, улыбаясь сквозь слезы. — Я и раньше слышала, что вы всегда приходите на помощь несчастным и защищаете бедняков. Но, Бога ради, господин Робин, поспешите, потому что мои милые братья в смертельной опасности.

— Доверься мне, милое дитя, я приду в нужное время. Быстро возвращайся в Ноттингем и никому не говори, где ты была.

Девушка стала целовать руки Робин Гуда.

— Всю жизнь я буду молиться за вас, сударь, — взволнованно сказала она.

— Да сохранит тебя Господь! И до свидания. Девушка пошла по дороге в город и вскоре скрылась за деревьями.

— Ура! — закричал Уилл. — Вот и дело нам нашлось, а я развлекусь хоть немного. Теперь я слушаю наши распоряжения, Робин.

— Отправляйтесь к Маленькому Джону, скажите ему, чтобы он собрал всех, кого сможет, и привел их, разумеется приказав им оставаться невидимыми, на опушку леса около Ноттингема. Как только вы услышите рог, прорывайтесь ко мне, обнажив мечи или взяв на изготовку луки.

— На что вы рассчитываете? — спросил Уилл.

— Я сейчас пойду в город и посмотрю, нельзя ли как-нибудь отсрочить казнь. Не забывайте, друзья, что действовать нужно очень осторожно, поскольку, если шериф узнает, что я предупрежден о том, в каком опасном положении находятся мои люди, он постарается пресечь всякую попытку освободить их и повесит наших товарищей во дворе замка. Это относительно пленников. Что же до нас, то вы же знаете, как его светлость во весь голос похвалялся вздернуть нас на городской виселице, если мы когда-либо попадем ему в руки. Шериф решил дело лесных братьев так быстро, опасаясь лишь одного: что я узнаю об участи, которую он им уготовил; следовательно, он повесит наших товарищей прилюдно, дабы внушить смиренный страх гражданам Ноттингема. Я побегу в город, а вы побыстрее соберите людей и в точности следуйте моим указаниям.

И с этими словами Робин Гуд поспешно удалился. Не успел он расстаться с друзьями, как ему встретился странник из нищенствующей братии.

— Какие новости в городе, почтенный старец? — спросил Робин.

— Горестные, молодой человек, — ответил странник, — и несут они стоны и слезы. Три товарища Робина будут повешены по приказу барона Фиц-Олвина.

И тут внезапно в голову Робину пришла одна мысль.

— Отец, — сказал он, — я один из лесных братьев и хотел бы присутствовать при казни браконьеров, оставаясь неузнанным. Ты можешь поменяться со мной одеждой?

— Вы шутите, молодой человек?

— Нет, отец мой, я просто хочу отдать тебе свое платье и натянуть твое. Если ты согласен, я дам тебе сорок шиллингов, которыми ты сможешь располагать по своему усмотрению.

Старик с любопытством посмотрел на человека, обратившегося к нему с такой странной просьбой.

— Ваша одежда красива, — сказал он, — а моя вся рваная. Трудно поверить, что вы хотите поменять свои прекрасные вещи на мои жалкие лохмотья. Оскорбляющий старика совершает великий грех, ибо он оскорбляет Господа и несчастье.

— Отец мой, — ответил Робин, — я уважаю твою седину и прошу Святую Деву взять тебя под свое божественное покровительство. Я обратился к тебе с этой просьбой без всякой мысли оскорбить тебя. Мне твоя одежда нужна для доброго дела. Вот, держи, — добавил Робин, протягивая старику двадцать золотых монет, — вот тебе в счет нашей сделки.

Старик бросил на золото жадный взгляд.

— Молодости свойственны безумства, — сказал он, — и если вам в голову взбрела мысль поразвлечься, не вижу, почему бы мне вам не уступить.

— Хорошо сказано, — ответил Робин, — так не хочешь ли раздеться?.. Да, штаны твои побывали в переделках, — весело заметил он, — они из стольких кусков, что тут можно найти материю на любое время года.

Странник рассмеялся.

— Мои штаны, — ответил он, — как совесть норманна, — все в заплатах, а ваша куртка, как сердце сакса, — крепкая и незапятнанная.

— Золотые слова, отец мой, — сказал Робин, натягивая на себя лохмотья старика со всей поспешностью, на какую он был способен, — и если я хочу отдать должное твоему уму, то мне следует вознести хвалу твоему очевидному презрению к богатству, потому что одежда твоя свидетельствует о чисто христианской скромности.

— Я должен оставить у себя ваше оружие? — спросил странник.

— Нет, отец мой, оно мне самому понадобится. Теперь, когда наше взаимное перевоплощение совершилось, позволь дать тебе один совет. Поскорее уходи из здешнего леса, а в особенности, ради своей безопасности, не вздумай следовать за мной. На тебе моя одежда, в карманах — мои деньги, ты богат, хорошо одет — иди искать счастья куда-нибудь подальше от Ноттингема.

— Спасибо за совет, добрый юноша, он отвечает моим сокровенным желаниям. Если то, что ты хочешь совершить, честно, то я благословляю тебя и желаю тебе успеха.

Робин любезно попрощался со странником и поспешно направился к городу.

В ту минуту, когда Робин в чужом платье и вооруженный только дубиной вошел в Ноттингем, из замка выехала группа верховых, одетых по-военному, и направилась к окраине города, где были воздвигнуты три виселицы.

Вдруг по толпе из уст в уста пронеслась неожиданная новость: палач болен, и, будучи сам на краю могилы, он не может никого отправить на тот снег. По приказу шерифа было объявлено, что человек, который согласится выполнить дело палача, получит приличное вознаграждение.

Робин, стоявший в первых рядах толпы, подошел к барону Фиц-Олвину.

— Благородный шериф, — гнусавым голосом произнес он, — что ты мне дашь, если я соглашусь заменить палача?

Барон отъехал от него на несколько шагов, будто боясь его коснуться.