Лебединая песнь. Книга 1. Последняя война - Роберт МакКаммон

На педалях — двуцветные ботинки, мужчина склонился к рулю и несся по Межштатному-80 примерно в двенадцати милях восточнее границы штата Огайо. Зола Питтсбурга словно пыль облепила его костюм. Он потратил два дня, чтобы достичь его руин, найти группу выживших и поискать в их сознании лицо женщины со стеклянным кольцом. Но его не было ни в одном из сознаний, и прежде чем покинуть их, он приучил их всех есть мясо похороненных мертвецов в качестве лекарства от радиации. Он даже помог им начать есть первый труп.

Приятного аппетита, думал он. Его ноги жали на педали как поршни.

Где же ты? — интересовался он. — Ты не могла уйти так далеко! Не за такое время! Если, конечно, ты не бежишь день и ночь, потому что знаешь, что я сзади.

Когда невдалеке показались волки, а потом снова скрылись на своих холмах, он подумал, что они могли сожрать ее, возвращающуюся из восточной Пенсильвании. Но если так и было, где же кожаная сумка? Ее лица не было в сознании часовых Хоумвуда, а ведь если бы она была там, хоть один из них видел бы ее. Так где же она? И, что гораздо важнее, где стеклянное кольцо?

Ему было неприятно знать, что оно где-то есть. Он не знал, что это, или зачем оно появилось, но чтобы это ни было, он хотел уничтожить его, растоптать своими ботинками. Хотел разбить его на крошечные кусочки и растереть их о лицо женщины.

Сестра, подумал он, и презрительно улыбнулся. Пальцы его вцепились в руль. Стеклянное кольцо должно быть найдено. Должно. Сейчас — его время его веселья, его вечеринка, и такие вещи недопустимы. Ему не нравилось, как женщина смотрела на это, и ему не нравилось, как она боролась за это. Оно давало ей фальшивую надежду. Это действительно вредная вещь, надо найти стеклянное кольцо и разбить его вдребезги, заставить ее есть осколки. Иначе кто знает, как много других она может заразить, если ее не остановить.

Возможно, она уже мертва. Возможно, один из его любимцев уже убил ее и украл ее сумку. Возможно, возможно, возможно… Слишком много этих «возможно». Но не важно, у кого оно или где оно, он должен найти это стеклянное кольцо, потому что такие вещи не должны существовать, и когда оно потемнеет и похолодеет в его руках, лишь тогда он будет уверен, что оно испустило дух.

— Это моя вечеринка! — крикнул он и переехал мертвого мужчину, лежащего на его дороге.

Но существует так много мест для поиска, так много различных шоссе для проезда. Она, должно быть, свернула с М 80 прежде, чем достигла Хоумвуда. Но почему? Он вспомнил ее слова: «Мы идем на запад». И она будет идти по пути наименьшего сопротивления, не так ли? Не могла ли она найти приют в одной из маленьких деревушек между Джерси Сити и Хоумвудом? Если это так, то, значит, она позади него, а не впереди.

Но все и вся мертвы восточнее Хоумвуда и этой чертовой станции Красного Креста, верно?

Он замедлил темп, проехав мимо свалившегося знака: «Новая Крепость — следующий поворот налево». Он собирался съехать с дороги и найти где-нибудь карту, возможно, перенести свой маршрут на другое шоссе.

Возможно, она отправилась южнее и оставила Хоумвуд далеко в стороне. Возможно, она и прямо сейчас все еще была на какой-нибудь сельской дороге, жавшаяся к огню и играющая с этой проклятой стекляшкой. Возможно, возможно, возможно…

Это большая страна. Но у него есть время, успокаивал он себя, сворачивая с М 80 на дорогу в Новую Крепость. У него есть «завтра», и «послезавтра», и «после-послезавтра». Сейчас его вечеринка, и он устанавливает правила.

Он найдет ее. О, да! Найдет ее и засунет это стеклянное кольцо ей прямо в…

Он осознал, что ветер утихает. Он дул уже не так сильно, как всего лишь несколько

часов раньше. Именно из-за него он не мог искать ее как следует. У него были затруднения с поиском, когда ветер был слишком резким, но ветер все же был его другом, придавая его вечеринке дополнительную очаровательность.

Он лизнул палец по-кошачьи шершавым языком и поднял его вверх. Да, ветер определенно ослабел, хотя блуждающие порывы еще дули ему в лицо и приносили запах горелого мяса. Пора — наконец-то — начинать.

Его рот приоткрылся. Затем раскрылся шире, и еще шире, в то время как большие черные глаза смотрели с его красивого лица.

Муха выползла на его нижнюю губу. Это была блестящая, уродливо зеленая муха, такая, каких можно согнать с ноздрей распухшего трупа. Она ждала, ее радужные крылышки подергивались.

Другая муха выползла из его рта. Потом третья, четвертая и пятая. Еще шесть выбрались и прицепились к его нижней губе. Еще десяток вытек наружу как зеленый поток. Еще через несколько секунд вокруг его рта было пятьдесят или больше мух, зеленая пена, которая жужжала и дергалась в предвкушении.

— Прочь, — прошептал он, и движение его губ отправило новую группу мух с его губ в воздух, их крылья завибрировали против ветра, пока они не установили равновесие. Остальные тоже взлетели, по девять или десять за раз, и группами разлетелись во все стороны света. Они были частью его, жили в сыром погребе его души, где росли подобные вещи, и после того, как они проделывали бесшумные круги радиусом две или три мили, они возвращались к нему, как будто он был центром вселенной. И когда они прилетали обратно, он видел все то, что видели их глаза — горящее пламя, зажигающее стеклянное кольцо, или ее лицо, спящее в комнате, где она думала, что находится в безопасности. Если они не нашли ее сегодня, всегда есть «завтра». И следующий день. Рано или поздно, они все же найдут щель в стене, которая приведет его к ней, и тогда он все же станцует «ватуси» на ее костях.

Его лицо было неподвижным, глаза — черные дыры в лице, которое вспугнуло бы луну. Последние два создания, имевшие внешнее сходство с мухами, расширяющие возможности его глаз и ушей, оттолкнулись от его губ и поднялись в воздух, разворачиваясь к юго-востоку.

Двуцветные ботинки жали на педали, велосипедные шины пели, а мертвые были в земле, там, где им и место.