Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова

Эти-то аристократов не видели. А вот Дэвид с Мартом удостоились. На приеме, когда им ордена вручали, благородных хватало. Но к преображению Скорды они все равно оказались не готовы…

У него, у этого типа, жеманного, наглого, хитрого и скользкого, ёлы, как вирье с Формозы, в загашниках целая костюмерная. Только не одежек, а образов. Их там, наверное, бесконечное множество. На палубу «Сонсарка» с «Хикари» спустился, натурально, полубог… Он был жуть как похож на своего деда. А заодно и на Майндерта фон Нарбэ. И на всех сразу аристократов. Даже немного на Лукаса. Смотришь, и сразу ясно: он пройдет сейчас по палубе, и там, где его нога ступит, нужно ограждения ставить и мемориальные таблицы писать. А если он где за ручку дверную возьмется, или, там, выпить согласится чего-нибудь, то «Сонсарк» целиком надо будет в музей. Чтоб для потомков сохранить.

Стёб от таких штук лучшая защита, так что Дэвид сосредоточился на своих мыслях. Помогает, факт. Проверено на Лукасе. Другое дело, что тем, кто в Шэн вырос, никогда в башку не вступит над аристократом постебаться, это все равно, что богохульствовать или про Божественного Императора плохое подумать. За глаза-то, ясное дело, что угодно бывает. А вот когда наяву этакую тварь неземную увидишь, тут-то мозги и отказывают. И у Самнанга отказали, и у первого помощника. Оба только кланялись. По кораблю провести — сколько угодно, куда угодно. Благородный фон Нарбэ-амо желает посмотреть рубку? Пожалуйста! Жилые отсеки? Пожалуйста!

Дю Гарвей был голосом Божественного Императора, вот в чем фокус. Не важно, приняли его за фон Нарбэ или нет, на любого другого аристократа реагировали бы так же. Все их желания — воля Божественного Императора и точка. Сами они не могут хотеть ничего.

Дэвид и Март бок обок держались у дю Гарвея за спиной. Март готов был вмешаться, если понадобятся его пси-способности, но, вроде, обходилось пока без них, у Дэвида были свои задачи. База данных, списки заключенных. Пока благородный сахе задавал вопросы, слушал ответы, неспешно переходил из отсека в отсек, знакомился с командой, в общем, давал время для работы, Дэвид искал эти самые списки. Нашел. Семьдесят шестизначных номеров, ни одного имени, но к номерам привязаны фотографии. После входа в базу дел осталось на пару секунд. Анализ совпадений, поиск подходящего изображения. Вот он! 24-2633

Дэвид послал сообщение на дуфунг дю Гарвея. Аристократ и ухом не повел, прохладно улыбаясь Самнангу, вошел в кают-компанию, где уже все готово было для чайной церемонии, мановением руки предложил Дэвиду и Марту садиться. У Дэвида скулы свело от скуки. Ритуальные чаепития он ненавидел, он их любые не понимал, но от ритуальных, в которых тысяча правил, две тысячи сортов чая и три тысячи тем для разговоров, мог впасть в неистовство. А дю Гарвей, похоже, сначала насладился эффектом, потом, все же, снизошел до дуфунга. И движением брови остановил Самнанга, уже наклонившегося над столом, чтобы разлить чай:

— Мне нужно поговорить с номером 24-2633.

Чайник замер над чашкой. Ритуал был непоправимо нарушен, Самнанг не знал, как реагировать, слишком быстро изменились обстоятельства. Справился, правда, почти сразу. Налил-таки всем чаю, сел на свой стул, посмотрел на дю Гарвея.

— Как вам будет угодно, благородный фон Нарбэ-амо. Вы желаете поговорить с ним немедленно?

Дэвид мысленно дал аристократу пинка, чтобы тот поскорее сказал «да». Обнаружил, что представить такое стоит немалых волевых усилий, дю Гарвей сейчас ну никак не располагал к пинанию. Но, то ли они на одну волну настроились, то ли в планы шебутного Скорды не входило чаепитие с высшим офицерским составом каторжной гаримы, в общем, неизвестно почему тот кивнул:

— Немедленно.

* * *

Версия о том, что Беляев спас Лукаса от психокоррекции разрушилась в одну секунду, стоило лишь профессору войти в кают-компанию «Сонсарка».

Из трюма забрали подавленного, но уверенного в себе человека. Андре, наблюдая за ним, отдал должное стойкости, с которой тот выносил невзгоды, и даже порадовался уверенности Беляева в торжестве справедливости, появившемся, когда его забрали от остальных заключенных. Но профессор увидел перед собой Майндерта — об этом позаботился Март, о том, чтобы психиатр «Ксиласкара», в лицо знающий всех аристократов, узнал в Андре главу дома фон Нарбэ — и испугался так, как будто трюм «Сонсарка» не был самым страшным, что могло с ним случиться.

Март заметил эту перемену, а ведь лишен даже зачатков эмпатии, человеческая натура для него — тьма тьмущая. И непонятно, что произошло, но ясно, что ничего хорошего.

— Что вы с ним сделали? — спросил Андре, моментально перекраивая сценарий разговора.

Прозвучало дико. Даже несмотря на то, что он не смог заставить себя назвать имя. «Сделать» что-то с Лукасом?.. Не этот человек, вообще никто из людей или киборгов, даже аристократ не всякий. Прозвучало дико, и Март дернулся. Потому что — правда. Этот высокий светлоглазый мужчина что-то «сделал», что-то такое, от чего сейчас был перепуган до полусмерти. Боялся наказания? Что же нужно было сотворить, чтобы так бояться?

— Он убил Луизу. Она умерла из-за него. Если б не он, она была бы жива. Он ее убил, она умерла, она могла бы жить. А ему даже ничего. Даже никак. Никакого наказания. — Не в силах преодолеть страх, Беляев заговорил так, будто, зажмурившись, вслепую отмахивался от смерти.

— Отвечайте на вопрос… — начал, было, Андре. Но Март перебил его, Март успел представить самое худшее. Забыв о субординации, шагнул вперед из-за кресла Андре, вцепился профессору в ворот комбинезона, яростно встряхнул:

— Где он?! Ты, чусров сын, что ним?! Он жив?!

Андре статус не позволял встать и оттащить Марта, а приказа тот не послушался бы, не услышал. Дэвид вмешался, он ангел господень, а не киборг. Вмешался, оттолкнул Беляева, Марта поймал за руки, увел к креслу, стоящему в отдалении, возле столика-бара. Даже называл «ваше преподобие», а не «малой», не на «ты», как обычно.

— Что со мной сделают? — спросил Беляев.

И Андре чуть сам ему башку не оторвал.

— Отвечай немедленно! — рявкнул он. — Где Лукас?!

— На Мезаре, на каторге. Он уже мертв, не мог выжить. Калека. Слепой. Я должен был, — Беляев застонал и схватился за волосы, — кто-то должен был. Никто не посмел. Ей было больно, она прошла через Эхес Ур, вы понимаете?! Вы представляете такую боль?! Я просто сделал… просто… чтобы он понял, что она чувствовала!

Нет. Март представил не самое худшее. Самое худшее никому из них в голову бы не пришло. Пока Беляев, торопясь и сбиваясь, говорил о том, что сделал, Март трижды приказывал ему заткнуться. Мальчик… Хороший мальчик, хорошо, что он с Лукасом, пусть даже Лукаса больше нет. Март не понимал, что только выговорившись до конца, профессор ответит на вопросы, а иначе будет снова и снова съезжать на одну и ту же тему.

Профессор института «Ксиласкар», не сумасшедший псионик, не нелюдь-киборг, не бешеный зверь аристократ — человек, нормальный, обычный шэнец, десять дней пытал и калечил другого человека. Он твердит, что восстанавливал справедливость. Андре знал правду. Он видел их, таких, предостаточно. И в Вольных Баронствах, когда по всем румам искал и выкупал из рабства подданных Божественного Императора, и в Империи, когда доводилось встречаться со здешними рабовладельцами, и в файлах бесконечных архивов дома дю Гарвей, в специальном разделе, где самые обыденные проявления человеческой натуры были очищены от примесей и показаны как есть, во всей своей омерзительности.