Наложница огня и льда - Серина Гэлбрэйт

— Прикажу подать экипаж,— произнес Кадиим.

Подхватив юбку, я бросилась к двери, выбежала в коридор.

— Роза!— Беван последовал за мной, нагнал в несколько широких шагов.— Да постой ты!

— Прости, но мне пора,— выпалила я на ходу.

— Куда?

— Домой. Я должна вернуться до полуночи.

— Иначе твое платье превратиться в лохмотья?

Практически.

Мужчина взял меня за руку, проводил до опустевшего холла на первом этаже. Из зала доносились музыка, голоса — маскарад продолжался и лишь я, подобно героине старой сказки, должна покинуть бал прежде, чем часы пробьют полночь. Лакей с поклоном подал мой плащ, Беван забрал его властным жестом, накинул тяжелую ткань мне на плечи. Сам открыл передо мной дверь, пропуская меня вперед. Я вышла на холодный ночной воздух, подняла голову, всматриваясь в небо выше света фонарей, черное, с редкими бледными звездами.

— Роза.

Я обернулась к мужчине. Беван развязал вдруг ленты своей маски, снял.

— Не снимешь свою?

Я покачала отрицательно головой, наблюдая за золотом искр в темных глазах. Без маски Беван еще привлекательнее, притягательнее и мое сердце сжалось неожиданно от тоски, от невозможности что-либо изменить в моем существовании, одиноком, бессмысленном.

— Тебе нельзя видеть моего лица. Поверь, так будет лучше для нас обоих.

— У тебя настолько строгий отец?— Мужчина шагнул ко мне, обнял за талию, привлекая к себе.

— Да. И он тревожится за меня, оберегает.

— Мы увидимся когда-нибудь вновь?

— Нет, не думаю.— Скоро я снова исчезну из этого мира, обращусь тенью, не живой и не мертвой.

— Я разыщу тебя.

— Я тень. Никому не под силу разыскать тень.— Тень, существующую годами, десятилетиями только среди мертвых.

— Я тебя не забуду.

Забудет, как забыл множество прелестных девушек до меня, как забудет бесчисленные стайки красавиц, которых повстречает после меня. Забудет уже спустя несколько часов после нашего расставания, в объятиях очередного нежного цветочка. Забудет наутро, проснувшись в постели с девушкой, чьего имени он тоже не узнает и не потому, что она не назовет его, а потому, что ему неинтересно имя случайной любовницы на одну ночь.

Я сама потянулась навстречу Бевану, позволяя запечатлеть на наших губах поцелуй прощальный, горчащий неизбежностью. Поцелуй Бевана полон веры в собственные слова, мой пропитан безнадежностью. По брусчатке двора застучали подковы лошадей, заскрипели колеса подъехавшего к входу экипажа. Я отстранилась первой, высвободилась из объятий.

— Я не забуду тебя. Никогда,— пообещала я искренне, повернулась и сбежала по ступенькам вниз.

Дверца распахнулась изнутри, скрывающийся в полумраке салона Кадиим подал мне руку. Я села в карету, закрыла дверцу, откинулась на спинку сиденья. Экипаж тронулся, выезжая со двора.

— Я знаю, что ты сейчас скажешь.— Я распустила наконец-то завязки полумаски, сняла.

— Это было безрассудно, Веледа.— Материализовавшийся дух сидел напротив, глядя на меня укоризненно, неодобрительно.— Ты хотя бы представляешь, какой опасности подверглась?

— Прости. Мне жаль, что все так получилось.

— Ты привлекла внимание сразу двоих собратьев ордена, не говоря уже о сумасшедшей ламии-коллекционерке.

— Они никогда меня не найдут, даже если будут сильно стараться. Папа позаботился об этом.

— Защита твоего отца не повод так рисковать. И не существует абсолютной защиты.

Я отмахнулась вяло. Все ведь обошлось, разве не так? Зачем уже нервничать и переживать? Главное — успеть вернуться до прихода отца.

* * *

Еще несколько долгих минут Беван смотрел на арку ворот, на освещенную фонарями улицу за распахнутыми створками, в конце которой скрылся экипаж, увезший загадочную незнакомку.

Кто она? Откуда пришла и куда ушла столь поспешно? Не превратится же, в самом деле, в полночь ее платье в лохмотья, а карета в тыкву?

И впрямь нечеловеческая магия. Похоже на силу членов братства и одновременно иное, отличающееся, словно цветок полевой от садового.

Древний артефакт на изящном пальчике. Пряный привкус ее крови на языке. Настойчивый аромат шиповника и корицы, медленно, неотвратимо вытесняющий любые другие запахи. Гибкое, податливое тело в его руках, бьющаяся бешено жилка на хрупкой девичьей шее. Теплые, неумелые губы и шальная мысль продать душу богу смерти за возможность еще раз прикоснуться к этим губам, получить незнакомку в полное свое распоряжение. Навсегда.

Мужчина повернулся было, собираясь уйти обратно в особняк и поискать красотку более сговорчивую и менее таинственную, когда внимание его привлек слабый блеск золота на верхней ступеньке. Беван наклонился, подобрал сверкнувший в свете фонаря предмет. Порвавшаяся цепочка с золотым кулоном в виде маленького бутона розы.

Сжав находку в кулаке, мужчина вернулся в бальный зал, понимая отчетливо, что этой ночью не станет искать девицу для необременительного развлечения.

Он найдет Розу. Пусть не сейчас, но однажды он обязательно разыщет ее.

* * *

Потерю любимого кулона я заметила только дома, когда переодевалась. Перетряхнула все платье, однако украшения так и не нашла. Наверное, Регина все-таки задела меня когтями, порвала цепочку, и кулон остался на полу в том злосчастном салоне. И не вернешься ведь. Придется что-нибудь соврать, если вдруг папа спросит, почему я не ношу его подарка.

— Мой господин,— донесся из-за коридора почтительный голос Кадиима.

Я торопливо поправила заплетенные в косу волосы, разгладила складки на старомодном бежевом платье с завышенной талией. В дверь моей спальни постучали.

— Веледа?

— Да-да, отец, я готова, входи,— разрешила я, отворачиваясь от зеркала.

Створка распахнулась, пропуская папу и следующего за ним Кадиима. Отец приблизился ко мне, поцеловал меня в лоб.

— Как прошел твой день?

— Весьма интересно и необычно. А твой?

— Рутина, как и обычно.— Папа посмотрел на часы на столике.— Пора, девочка.

Без трех минут двенадцать. Действительно пора.

Я порывисто обняла Кадиима, затем отца.

— До следующей встречи,— прошептала я.

— Спи спокойно, моя роза,— произнес папа ласково, сжав меня в ответном объятии.— Пусть тебе снятся только хорошие сны.

Укол в руку, открытую коротким рукавом платья. Тело охватила привычная, изученная за столько лет слабость, делающая руки и ноги безвольными, беспомощными, наполняющая сознание туманом вязким, увлекающим в знакомую пустоту. Я закрыла глаза, обмякла в объятиях отца, чувствуя, как окружающий мир уплывает в темную даль, исчезает за наваливающейся сонливостью.