Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2 - Фриц Ройтер Лейбер

твоим людям, где и сбудется наше пророчество. Теперь же отдыхай в тепле Адовой горы, пока неопасной для тебя.

Она умолкла, и послышались удаляющиеся шаги. Догоравший факел почти не давал света, и величайшая усталость овладела внезапно Фафхрдом и Марой, они улеглись рядышком и мгновенно погрузились в сон. Фафхрд, правда, успел еще удивиться напоследок, зачем понадобилось Маре браться обеими руками за его левую руку и сгибать ее к плечу.

На следующее утро жители Соленой Гавани, готовясь к великому плаванию, поднялись в такую рань и развили столь бурную – столь фантастическую – деятельность, что вся суета эта казалась продолжением ночных кошмаров, за которым незаметно наступал ясный, сулящий исполнение надежд день. Даже «чужестранцы» подхватили эту заразу, словно им тоже всю ночь снилось, что «мингол должен умереть», так что Мышелову пришлось уступить и отправить самых нетерпеливых из них во главе с Бомаром, «мэром», и илтхмарцем, хозяином таверны, на корабль Фафхрда «Морской ястреб». Пшаури он назначил их капитаном, придав ему в помощь половину своей воровской команды и двух минголов, Тренчи и Гэвса.

– Помни, ты хозяин, – сказал он Пшаури. – Заставь их это понять и примириться – и держись от меня с наветренной стороны.

Пшаури, с розовым следом едва зажившей раны на лбу, энергично кивнул и пошел принимать команду. Восход окрашивал небо за соляной скалой в зловеще-красный цвет, на западе еще медлила ночная мгла. Дул сильный восточный ветер.

Мышелов с кормы «Бродяги» разглядывал оживленную гавань и рыбачьи суда, превращенные в боевые корабли. Они являли собой поистине причудливое зрелище, ибо палубы их, еще вчера заваленные рыбой, ныне щетинились пиками и прочим импровизированным оружием вроде того, что он видел вчера у людей Гронигера. Некоторые из рыбаков привязали к своим бушпритам огромные церемониальные остроги (просто бревна с бронзовыми наконечниками) – вместо таранов, решил Мышелов, да смилостивятся над ними парки! Другие подняли красные или черные паруса в знак, как предположил Мышелов, кровожадности своих намерений – ибо самый мирный рыбак в душе наверняка пират. Три судна были прикрыты рыболовными сетями – в качестве защиты от стрел? Двумя самыми большими кораблями командовали Двон и Зваакин, которые вроде как должны были подчиняться Мышелову. Он покачал головой.

Ах, если б у него было время разобраться в своих мыслях! – но с того момента, как он проснулся, его непрестанно увлекал за собой водоворот событий и собственных непредсказуемых порывов. Вчера, когда он вывел-таки Сиф и остальных женщин из сотрясавшейся зловонной пещеры (Мышелов глянул в сторону Мрачного – из его кратера все еще поднимался черный дым, уносимый ветром на запад), оказалось, что они провели под землей слишком много времени и уже наступил вечер. Осмотрев обожженную факелом-Локи руку Рилл, они поспешили в Соленую Гавань, где каждый встречный желал посоветоваться с ними по всяким разным поводам, – и никакой возможности не было обменяться с Сиф впечатлениями по поводу происшедшего в пещере…

Вот и сейчас от созерцания его оторвал Миккиду, который никак не мог разобраться с шестью жителями Льдистого, пришедшими в команду вместо воров, – кого ставить на весла и тому подобное.

Только он успел решить этот вопрос, дав вполголоса Миккиду несколько указаний, как на борт поднялась Сиф в сопровождении Рилл, Хильзы и матушки Грам – все, кроме последней, в рыбацких штанах и куртках, с ножами за поясом. Рилл держала правую руку на перевязи.

– Вот и мы к вашим услугам, капитан, – весело сказала Сиф.

– Дорогая… советница, – отвечал Мышелов с упавшим сердцем, – «Бродяга» не может идти в бой с женщинами на борту, особенно… – «С шлюхами и ведьмами», хотел он сказать, но вместо этого только выразительно посмотрел на нее.

– Тогда мы наберем людей на «Фею» и поплывем за вами, – сказала она, ничуть не расстроившись. – А еще лучше – впереди, тогда мы первыми увидим минголов, «Фея» ведь, как вам известно, быстроходное судно. Да, это, пожалуй, хорошая мысль – боевой корабль с женским экипажем.

Мышелов смирился с неизбежным со всем изяществом, на какое был способен. Рилл и Хильза просияли. А Сиф сочувственно коснулась его руки.

– Я рада, что вы согласились, – сказала она, – «Фею» я уже сдала другим трем женщинам. – Тут лицо ее посерьезнело, и Сиф понизила голос: – Случилось кое-что неприятное, о чем вам следует знать. Мы собирались принести бога Локи на борт в горшке с огнем, чтобы он был с нами, как вчера в факеле Рилл…

– На корабле, идущем в бой, не должно быть огня, – машинально ответил Мышелов. – Рилл-то как обожглась, посмотрите.

– Но утром обнаружилось, что огонь в «Огненном логове» отчего-то угас – впервые за год, – закончила Сиф. – Мы просеяли золу. И не нашли ни искорки.

– Что ж, – задумчиво сказал Мышелов, – возможно, после того, как пламя вчера столь сильно воспылало у каменной стены, бог переселился на время в огненное сердце горы. Видите, как дымит!

И он указал на Мрачный, черный столб над которым, клонившийся к западу, стал еще гуще.

– Да, но в таком случае он сейчас не с нами, – тревожно возразила Сиф.

– В любом случае он все еще на острове, – сказал Мышелов. – И в какой-то мере, я уверен, и на «Бродяге» тоже, – добавил он, вспомнив (отчего обожженные пальцы заболели снова) черный уголек, который по-прежнему лежал в его кошеле.

И об этом тоже, сказал он себе, не мешало бы поразмыслить…

Но в этот момент к ним подплыл Двон и доложил, что флот Льдистого готов и все горят нетерпением тронуться в путь. Мышелову пришлось волей-неволей, ибо «Бродяга» должен был идти впереди, поднимать необходимые для лавирования против ветра паруса, посадив на весла своих воров и неумелое подкрепление, для которых Урф отбивал такт.

С берега и с других кораблей донеслись приветственные крики, и на некоторое время Мышелов преисполнился самодовольства, гордясь «Бродягой», отважно возглавившим флот, своей умелой командой, Пшаури, ловко управлявшим «Морским ястребом», любуясь Сиф и ее сияющими глазами и немножко собой – прямо-таки настоящим адмиралом, видит Мог!

Но вскоре его снова начали одолевать сомнения, разобраться с которыми с утра не было времени. Помимо прочего, он находил безрассудным и даже нелепым то, с какой готовностью они подняли паруса, собираясь действовать на основании всего лишь нескольких слов, услышанных в шелесте пламени и треске горящих деревяшек. Даже сейчас что-то внутри нашептывало ему, что они идут на правый бой, и ничто не причинит им вреда, и мингольский флот они встретят, и в последний миг на него снова снизойдет вдохновение…

В этот момент взгляд его упал на Миккиду, который с