Селена. По следу Жезла - Наталья Корепанова

– Да не трусь, – фыркнул кимрак. – Доберёшься как-нибудь.

И спросил:

– Тебя как зовут?

– Селена. А тебя?

– Фэррыхтин. Меня так в честь деда назвали. Его Фэррыхтом зовут.

– Тебе сколько лет? – поинтересовалась я.

Кимрак вздохнул:

– Восемьсот.

И посмотрел исподлобья:

– Что, тоже сейчас скажешь, что маленький ещё в одиночку горы стеречь?

– А кто-то так говорил? – сочувственно улыбнулась я.

– Отец ругался. И… – Дух замолчал, словно чуть не выдал какую-то тайну. Потом продолжил: – Но дед сказал, что я уже вполне самостоятельный и могу присмотреть за порядком. Он же меня всему научил.

И Фэррыхтин снова вздохнул:

– Наверное, отец был прав. Ты вон совсем не испугалась.

– Не грусти, – улыбнулась я. – Успеешь ещё людей попугать. Какие твои годы. А у тебя друзья есть?

– Откуда? – возмутился моей недогадливости кимрачонок. – Мы с дедом тут вдвоём живём. Здесь даже зверей почти нет. Одна радость – путник какой забредёт. Да и те редко бывают. Последние лет сорок назад заходили.

– Скучно тебе, наверное? – посочувствовала я малышу. – Ну что за жизнь без друзей. А хочешь, я твоим другом стану?

– Хочу, – заулыбался кимрачонок. – А что друзья делают?

– Играют вместе. Помогают друг другу. Из беды выручают, – начала я перечислять прелести дружбы. – Гуляют, разговаривают обо всём. Вот как мы сейчас.

– Давай уже играть, – оживился Фэррыхтин. – А завтра я тебе помогу: дорогу покажу. И провожу до озера, прослежу, чтобы ты никуда не упала. Хочешь?

– Хочу, – обрадовалась я и начала катать в руке огненный шар: – Куда кидать-то?

– Сейчас, подожди, – вскочил кимрак. – Я только большим стану и хохотать начну. А ты прямо в меня целься. Не бойся, не убьёшь.

– Ну, ладно, – пробормотала я. – Тебе виднее.

И запустила шар в развоплотившегося Духа. Над горами разнёсся жизнерадостный хохот…

А потом, когда мы наигрались, я накормила мальчишку сотворённым из камня хлебом.

– Ты – сильная колдунья, – уважительно сказал он, подъедая с ладони крошки. – И хлеб сделала, и меня вон как к скале припечатала.

Я покосилась на вмятину в камне и виновато улыбнулась:

– Ты извини. Это я со страху. Я сама не знаю, как у меня получилось. Второй раз так вышло, и оба раза – с перепугу.

– Это называется – неконтролируемый выплеск Силы, – авторитетно заявил кимрак. – Мне так дед сказал, когда я во время игры гору разрушил. И ещё добавил, что надо учиться управлять Силой.

– Умный у тебя дед, – констатировала я и предложила: – Давай спать ляжем. Устала я сегодня. Отдохнуть перед дорогой надо.

– Спи, – согласился Дух гор. – А я тебя покараулю.

– А сам спать не хочешь, что ли? – удивилась я.

– Да я днём отоспался, – отмахнулся он. – Я лучше на звёзды посмотрю. Они такие красивые!

– Да, – согласилась я. – Звёзды здесь просто великолепные.

И уснула, по-моему, прежде, чем лечь успела.

И, как мне показалось, сразу же проснулась оттого, что кимрачонок дёргал меня за ногу:

– Вставай! Сколько можно спать. Уже вон как светло.

Я со стоном открыла глаза. После вчерашних занятий альпинизмом и сна на твёрдом камне всё тело болело. Не то что идти – вставать не хотелось.

– Что так рано? – проворчала я. – Я только что заснула.

– Ничего себе рано, – возмутился Дух. – Солнце смотри, как высоко. Идти надо! Или ты тут жить собралась?

– Нет, тут жить я не хочу, – вздохнула я, выбираясь из своей норки. – Пошли.

Утро, действительно, было в самом разгаре. Солнце энергично поднималось по небосклону и начинало припекать. День обещал быть жарким. Костёр Фэррыхтин уже потушил, оставшиеся не сожженными ветки разбросал по округе в аккуратном беспорядке. Видимо, для того, чтобы следующему путнику было чем заняться, готовясь ко сну.

– Пойдём? – повернулась я к кимрачонку. – Веди меня, мой проводник.

И мы зашагали к неведомому перевалу.

Мы шли целый день, сделав всего два коротких привала, и к вечеру я еле ноги волочила. За весь день я ни крошки не съела. И не потому, что я вдруг разучилась камень в хлеб превращать. Нет. Просто у меня не было воды, а в такую жару, да всухомятку, мне кусок в горло не лез. Во рту у меня пересохло, кровь стучала в висках, пот заливал глаза. Пить хотелось невероятно. Каждый следующий шаг давался всё тяжелее. Я всё чаще спотыкалась на ровном месте, с трудом удерживая равновесие. Кимрак же шёл и шёл, не уставая, не останавливаясь. Я старалась не отставать, но чувствовала, что силы мои на исходе. И, наконец, в очередной раз упав, встать уже не смогла. И, усевшись прямо на тропу, простонала:

– Фэррыхтин, я больше не могу.

Кимрак непонимающе оглянулся:

– Что случилось?

Но, увидев мою побледневшую физиономию, испугался:

– Ты чего? Что с тобой?

– Я не могу больше так идти. Я пить хочу. Очень хочу. Я умираю от жажды!

– Пить? – растерялся Фэррыхтин. – Здесь нет воды. До неё ещё день идти надо. Завтра к полудню к ручью выйдем.

– Я не дойду, – простонала я, приваливаясь к валуну, около которого я упала. Мне было плохо: мы шли много часов по самому солнцепёку, солнце нещадно палило, от раскалённых камней поднималась мерцающая дымка, отчего они казались призрачными и нереальными, в глазах у меня мутилось, а язык во рту от сухости стал шершавым, как тёрка.

Кимрачонок заметался:

– Ты это, не умирай. Я же тебя воскресить не сумею.

Он попытался поднять меня, потянув за руку, но я сидела, как приклеенная, и он окончательно перепугался:

– Давай я тебя на руках понесу!

На то, чтобы усмехнуться, моих сил ещё хватило:

– Как? Ты ж маленький, я свисать буду. Разве что – волоком.

– Нет, волоком нельзя, – рассудительно сказал мохнатик. – Тебе больно будет. Вставай, я помогу тебе идти. А будешь сидеть – совсем поджаришься. Обопрись об меня.

Я вцепилась в его руку, заставляя себя подняться. С трудом встала… и тут перед глазами у меня всё поплыло, и я потеряла сознание.

Очнулась я от того, что кто-то лил на меня воду. Лил струёй – холодной, сильной. Не открывая глаз, я начала глотать эту изумительно вкусную живительную влагу, потом умылась, снова напилась – и только тогда решилась оглядеться, боясь, что этот ручей – только сон, который исчезнет сразу, как я открою глаза. Но ручей не исчез.

Я сидела на траве возле родника, бьющего прямо из скалы на уровне моего лица. Сзади меня поддерживал Фэррыхтин, всё ещё пытающийся засунуть меня под мощную родниковую струю. Увидев, что я очнулась, он облегчённо вздохнул: