Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж

— Анна, это крайне необходимый обманный маневр.

— Опять будем «дурачить Папу» — как вы заявили мне осенью?

— Точно.

— Ну уж нет! — вспыхнула она. — Вы каждую свою увертку норовите обрядить в папскую мантию. Думаете, я полная дура и не могу понять, что вы на самом деле задумали?

— Анна… — Я терпеливо объяснил ей, в какие хитросплетения мы попали из-за необходимости соблюсти все законы, и заключил: — Только тогда наш ребенок будет считаться законнорожденным.

— Ребенок! Ребенок! Неужели отныне вы станете твердить мне только о нем? А какой удел достанется Анне? Бедной, несчастной Анне?

Лицо ее приняло выражение несказанной муки. Затем она вскочила и бросилась в соседний будуар. Я вдруг осознал, что в ярости сжимаю и разжимаю кулаки. Я готов противостоять кому угодно, могу манипулировать Папой, парламентом, подданными… Но лишь в том случае, если Анна будет моей союзницей, а не противником.

Она вернулась и приблизилась ко мне не совсем уверенной походкой.

— По-моему, надо как можно скорее обвенчаться, — спокойно произнесла она.

Сильный аромат розовой воды, которой она сполоснула рот, почти заглушал запах рвоты.

— Нам необязательно дожидаться Кранмера, — продолжила она. — Он сможет узаконить брак позже… задним числом. Для того и нужны архиепископы и папы. А обвенчать нас может любой священник.

— А как же публичная церемония… разве не о ней вы мечтаете, разве не об этом грезят все знатные дамы?

— Обычные женщины — да. Но у меня есть… любовь короля… и мне не нужно ничего подобного. Я только хочу стать вашей женой перед Богом.

Она права. Венчание, проведенное обычным священником и должным образом засвидетельствованное, не менее законно, чем пышная церемония в соборе. Возможно, оно будет подлинным таинством… Мое настроение заметно улучшилось. Не так ли поступил мой дед Эдуард, тайно обвенчавшись с Елизаветой в канун майских праздников?..

Тайные ритуалы… какая роскошь для короля! Анна то и дело открывала мне новые пути, которые раньше казались невозможными…

В конце января, когда холод проникает сквозь стены, под пустынными сводами Брайдуэллского дворца гуляли ледяные сквозняки, заставляя дрожать и часто кланяться пламя свечей. Они горели повсюду во множестве — ленивое солнце не желало подниматься часов до девяти, и в пять утра еще царила ночь. Мутно темнело окно, залепленное мокрым снегом. Возле него стоял смущенный и заспанный капеллан Эдвард Ли. У наших свидетелей тоже был слегка оторопевший вид.

Я нарядился в украшенный вышивкой камзол мшисто-зеленого оттенка и новый плащ с капюшоном, подбитый лисьим мехом. Остальные наспех надели что под руку попало, получив срочное приглашение явиться в мансарду. Заранее никого не оповещали, опасаясь того, что, узнав о тайной церемонии, кто-то попытается помешать ей.

Появилась Анна. В светло-голубом платье и меховой накидке она выглядела блистательно, несмотря на сонное выражение лица. Я предложил ей руку, мы прошли к алтарю и встали рядом.

— Вы можете приступать к брачной службе, — сказал я капеллану Ли.

— Но, ваша милость, у меня нет разрешения и никаких распоряжений от Его Святейшества…

— Они уже получены, — солгал я. — Позже вы убедитесь, что Папа дал одобрительную санкцию на брак.

В некотором замешательстве он приступил к древнему ритуалу. Я сжал руку любимой. Голова у меня шла кругом — наконец Анна станет моей женой! Скромная церемония без оглушительных фанфар и высокопоставленных церковников. И никаких завершающих ее торжеств и турниров. Вместо всего этого — безрадостный тайный обряд с Анной, не имевшей даже свадебного платья, под музыку завывающей за окном зимней вьюги. Пламя свечей трепетало на ветру, проникавшему в узкие щели растрескавшегося строительного раствора. Холод стоял жуткий, и, когда настало время обмениваться кольцами, мои пальцы совершенно закоченели.

Никто не ликовал, когда все закончилось. Молчаливая вереница свидетелей покинула мансарду и, как призрачная тень, растворилась в сером утреннем сумраке.

Оставшись одни, мы с Анной переглянулись.

— Что ж, жена моя… — нарушив затянувшееся молчание, начал было я.

Мне хотелось поздравить ее в легкомысленной, шутливой манере, но это желание пропало, когда я взглянул на нее: ее молодость и красота, да и вся ее жизнь теперь принадлежали мне.

— Ах, Анна!.. — только и воскликнул я.

Обняв новобрачную, я ощутил, как все мое существо наполняется живительными силами. Как долго длилось ожидание, но оно благополучно завершилось, и судьба окончательно соединила меня с Анной, ныне моей законной женой.

* * *

Следующие несколько дней пролетели как сон. Я словно находился между небом и землей: днем, облаченный в парадные одежды, подписывал разные бумаги, в общем, выполнял королевские обязанности, а по ночам, сбрасывая торжественную маску, становился любящим молодоженом, тайным мужем Анны.

* * *

Январь закончился, начался февраль. Папа по-прежнему медлил. Из Рима не поступало никаких известий. Излишняя настойчивость могла бы выдать меня. Поэтому приходилось терпеливо ждать… а уж терпению жизнь меня научила.

* * *

Середина февраля. С карнизов свисали длинные сосульки, снега навалило выше колен. Дни стали длинными, и, судя по теням, до весны осталось недолго. Приближалась Пепельная среда, день покаяния. За ней последует Великий пост…

* * *

Перед началом поста я устроил скромный воскресный обед. Хотелось выпить вина, вдоволь поесть оленины и прочих яств, что будут запретными грядущие сорок дней. Я пригласил только тех, кого действительно желал видеть: Брэндона, Карью, Невилла и… Нет, не стоит врать. Честно говоря, лишь эту троицу я считал близкими людьми, а остальных гостей — Кромвеля, отца Анны и ее брата с женой Джейн — позвал из политических соображений… Болейнов — ради Анны, Кромвеля — чтобы он дал хоть немного отдохнуть своим тайным осведомителям. Потупив глаза, Анна сидела в окружении своих родственников, как и подобает незамужней девице. Ее девичья скромность пробудила во мне сладострастие, и я с удовольствием подыгрывал ей — эта игра воспламеняла мои желания больше, чем когда мы оставались в уединении.

Колеблющийся свет канделябров едва освещал ее фигуру, оставляя лицо в тени. Столовая была погружена в полумрак. В великолепном шкафу, который стоял у стены, поблескивала серебряная посуда в византийском стиле — подарок венецианского дожа. Как красиво смотрелась она в отблесках живого пламени; византийцы вообще создавали одни шедевры…

— Взгляните на это великолепие, — небрежно сказал я сидевшей рядом со мной вдовствующей герцогине Норфолк. — Эта серебряная посуда… разве не подобна она такой блестяще одаренной женщине, как маркиза Анна?