Исповедь моего сердца - Джойс Кэрол Оутс

I

О, голова, его голова — набитая толченым стеклом, осколками памяти! — и душа, которой он так глупо гордился, теперь над ней постоянно нависает угроза пролиться вниз, постыдной стариковской мочой окропив изящные брюки.

Но она спасет его от этого позора.

Она, такая юная. Удивительная женщина. Его создание, можно сказать. Подобно Богу, который из глины, мусора, голышей, минералов творит прекрасную фигуру, вдыхает в нее жизнь, и вот, внезапно — фигура приходит в движение! И на месте слабости благодаря ему зреет сила. И там, где было бесплодие, благодаря ему свершится зачатие новой жизни. Жизни детей, которые придут на смену его утраченным детям. Дети на месте предавших его детей. И чудо сотворится вновь.

«Ибо Природа никогда не иссякает, — думает Абрахам Лихт. — Это мы истончаемся — некоторые из нас. Из-за недостатка воображения».

Но он не истончается. Несмотря на все тяжелые удары, разочарования и испытания последних лет.

Ведь подумать только: он храбро вернулся в Игру, хотя в эти безумные 20-е годы и другие люди, помоложе, очертя голову бросились в стихию Игры без руля, без ветрил. Срывают банк, испытывают судьбу. Количество американцев так стремительно увеличилось… так много стало конкурентов… но ведь и покупателей, клиентов, пациентов тоже. Огромное бурлящее море жадных и голодных. Новые волны иммигрантов из Европы и Азии; и все больше детей, рождающихся из бесконечного хаоса; и, чудо из чудес, старики и старухи живут все дольше, а хотят жить еще дольше, и еще. Смертность — не ходовой товар, а вот здоровье, красота, долгожительство — да.

Это самый востребованный товар, который рвутся приобрести преуспевающие американцы (а их с каждым месяцем становится все больше и больше).

Вроде самого Абрахама Лихта, который несколько лет назад, втайне даже от Катрины и Эстер, отправился в Нью-Йорк к известному урологу Виктору Леспинассу и сделал сложную и дорогую операцию — операцию, которая, уверен Абрахам Лихт, омолодила его тело и дух; ибо, как авторитетно заявляет доктор Леспинасс, «возраст человека измеряется состоянием его гормональных желез».

А может даже, человек — это и есть его железы.

Он последователь Уильяма Джеймса, философа, взращенного Америкой. Неплохо было бы встретиться с Джеймсом в Гарварде и пожать ему руку. Ибо какой смысл, всегда удивлялся он, отыскивать истоки, размышлять о «первородном грехе», о том, из какой бездонной норы горгоны Медузы пошли идеи, чувства, страсти, убеждения? У нас вопрос простой: Каков результат? Наш взгляд прям: вперед, а не назад. Не мысль, но плоды деятельности.

И ему снова повезло, он завоевал любовь прекрасной, желанной, загадочной женщины; женщины, равной ему, или почти равной, по уму; женщины, у которой нет братьев и сестер, наследницы миллионера с Манхэттена. Вновь ему явилась Венера Афродита во плоти смертной женщины. «На сей раз ошибки быть не может, это женщина, заслуживающая моей любви и верности. Женщина новой эры, и все-таки женщина; оскорбленная, как любая женщина, и жаждущая осуществиться в мужчине». Беспокойные полуприкрытые глаза зеленоватого цвета, тонкие чувственные губы, на которых постоянно играет улыбка: Нет мужчины, способного меня полюбить, и нет мужчины, которого могу полюбить я. И тем не менее при первой же встрече он понял, что они предназначены друг для друга; он — мужчина-романтик, мужчина, родившийся в страшные 1860-е годы, верит в судьбу, как и в то, что мы сами ее творим и называем по-своему.

Но в то утро в кабинете Биса он ощущает нервную дрожь во всем теле, включая пах. Розамунда, молитвенно взывает он с легкой иронией, о Роза Мира, смилуйся над страстным любовником, заключенным в тело стареющего мужчины.

II

Как явствует из мемуаров Абрахама Лихта, к осени 1926 года он снова здоров; полностью оправился, хотя временами, следует признать, у него побаливает голова, словно ее набивают толченым стеклом и осколки при малейшем повороте приходят в движение.

Но он здоров. Он снова в форме. Под именем доктора Моисея Либкнехта (работавшего прежде в Вене, Цюрихе, Париже, Лондоне) он шагает по жизни одновременно изящно и решительно; человек, полный тайн, и вместе с тем человек, связанный с наукой; психотерапевт, он (по слухам) начинал как биолог или физик в Вене, в 80-е годы. Человек зрелых лет — немного за шестьдесят (на самом деле Абрахаму Лихту шестьдесят пять, но собственное лицо он рассматривает в зеркале с неизменным изумлением, словно видит существо о двух головах). Операция по пересадке желез от обезьяны прошла исключительно удачно… это факт.

К сожалению, они часто ссорятся с доктором Бисом.

Дело в том, что, хотя Моисей Либкнехт владеет всего тридцатью семью процентами акций клиники и, строго говоря, не является ее соучредителем, он убежден, что разбирается в текущих делах предприятия, а также в проблемах душевного здоровья как таковых гораздо лучше Биса. Куда основательнее партнера он исследует не только состояние здоровья и финансовые возможности будущего пациента, но и его семейные связи: вполне очевидно, что предпочтение следует отдавать тем, у кого нет близких родственников (ибо от близких родственников всегда одни неприятности: чем больше родственников, тем больше наследников; а чем больше наследников, тем больше неприятностей). В принципе Бис разделяет эту позицию; но на практике ею пренебрегает, стремясь ухватить как можно больше. Бизнес поглощает его целиком. Его девиз — побольше денег в кратчайшие сроки; ну и еще — еда и выпивка в нездоровых количествах (теперь, когда Абрахам пьет лишь от случая к случаю, он тем более осуждает неумеренность партнера). Служащие клиники поговаривают, что Бис колется морфием; но Абрахам, точнее, скрытный Моисей Либкнехт, не из тех, кто обсуждает столь деликатные вопросы.

Подобно большинству союзов, этот изведал на своем веку и взлеты, и падения. В начале 1924 года, когда Абрахам Лихт решил вложить 42 000 долларов в клинику «Паррис», погрязшую к тому времени в долгах, Бис откликнулся с чрезвычайной живостью. Он предоставил в его распоряжение самый большой, с книжными полками во всю стену и видом на английский сад, кабинет в бывшем жилом особняке; заверил, что без совета с ним не примет ни единого решения; польстил, заявив, что с деловым чутьем Лихта и его, Биса, профессиональным врачебным опытом они наверняка станут в ближайшие несколько лет миллионерами.

— Это всего лишь вопрос времени, Моисей. Нужные пациенты, хороший, надежный штат терапевтов, массажистов, медсестер, санитаров — и дело пойдет само собой. Ибо аутогенное самосовершенствование — лекарство от большинства недугов. На сей счет у меня нет никаких сомнений.

Доктор Бис говорил с такой неотразимой убежденностью и таким детским идеализмом, что Абрахам и сам верил в успех… хотел бы верить. (Разве не читал он, что большинство психических заболеваний со временем проходят сами собой? Главное — не принимать в клинику тяжелобольных: шизофреников, маньяков, параноиков и так далее; и поменьше пациентов с органическими заболеваниями.) Абрахам занялся проверкой биографии Феликса Биса и убедился, что тот получил степень доктора медицины в Раттерском университете, Нью-Джерси, затем изучал психиатрию в Эдинбурге (по крайней мере, с некоторым беспокойством поправил себя Абрахам, эти сведения относятся к человеку по имени Феликс Бис).