Роман лорда Байрона - Джон Краули

Разбудит воем тьму

И станет первому слугой,

Кто бросит кость ему.

Наперекор грозе и мгле

В дорогу, рулевой!

Веди корабль к любой земле,

Но только не к родной!

Привет, привет, морской простор,

И вам — в конце пути —

Привет, леса, пустыни гор!

Британия, прости!

Я была среди тех, кого он покинул. -

Дочь сердца моего, малютка Ада!

Похожа ль ты на мать? В последний раз,

Когда была мне суждена отрада

Улыбку видеть синих детских глаз,

Я отплывал — то был Надежды час.

И вновь плыву, но все переменилось.

Куда плыву я? Шторм встречает нас.

Сон обманул… И сердце не забилось,

Когда знакомых скал гряда в тумане скрылась.

(«Чайльд-Гарольд», 3, I)

Главнокомандующий союзническими Армиями… — Артур Уэлсли, первый герцог Веллингтон, мнение о котором Байрон менял так же резко, как и о Наполеоне.

«Это — мужчина, Сципион нашего Ганнибала. Но успехом при Ватерлоо он обязан русским морозам, уничтожившим весь цвет французской армии» (Томасу Mvpy, 7 июля 1815 г.).

«Негодяй Веллингтон — любимое детище Фортуны, но ей не удастся прилизать его так, чтобы получилось нечто приличное; если он проживет дольше, его разобьют — это несомненно. Никогда еще Победа не проливалась на столь бесплодную почву, как эта навозная куча тирании, где вызревают одни лишь гадючьи яйца» («Разрозненные мысли», № 110; октябрь 1821).

О Веллингтон (иль Villainton[113]— зовет

Тебя и так двусмысленная слава;

Не победив тебя, не признает

Величья твоего француз лукавый

И, побежденный, каламбуром бьет)!

Хвала! На пенсию обрел ты право.

Кто смеет славы не признать твоей?

Восстанут все и завопят о Ней[114]

.

Мы знаем, после славного похода

Тебе даров немало принесли

За то, что, Реставрации в угоду,

Ты спас легитимизма костыли.

Испанцам и французскому народу

Они прийтись по сердцу не могли,

Но Ватерлоо заслуженно воспето,

Хоть не дается бардам тема эта.

Но, что ни говори, война — разбой,

Когда священных прав не защищает.

Конечно, ты — «головорез лихой»;

Так сам Шекспир подобных называет;

Но точно ль благороден подвиг твой —

Народ, а не тираны, пусть решает.

А им-то лишь одним и повезло:

Им и тебе на пользу Ватерлоо.

Но я не льщу, ведь лестью ты упитан!

Устав от грома битвы, так сказать,

Герой, когда имеет аппетит он,

Скорее оды предпочтет глотать,

Чем острые сатиры. Все простит он

Тем, кто его способен называть

«Спасителем» народов — не спасенных,

И «провиденьем» — стран порабощенных.

.

Ей-богу, даже сам Наполеон,

Пожалуй, не имел такого случая —

Спасти от кучки деспотов закон,

В Европе утвердить благополучие.

А вышло что? Победы шум и звон

И пышных славословий благозвучие

Стихают, а за ними все слышней

Проклятья нищей родины твоей!

Но муза неподкупна и вольна,

Она с газетой дружбы не водила:

Поведает истории она,

Как пировали жирные кутилы.

Как их пиры голодная страна

И кровью и деньгами оплатила.

Ты многое для вечности свершил,

Но ты о чело-вечности забыл.

(«Дон-Жуан», 9, I, II1-V,

IX–X — написано в августе 1822 г.)

лейтенант поспешил к себе в палатку, где найденного молодого человека уже уложили в лейтенантову постель, а на горячий лоб раненого прикладывала смоченную в лейтенантовом одеколоне тряпку лейтенантова Долорес… — Ср. эпизод из второй песни «Дон-Жуана» (CXXXIV–CXXXV), где о выброшенном на берег герое заботится прекрасная Гайдэ:

Когда они укутали его,

Заснул он сразу; так же непробудно

Спят мертвецы, бог знает отчего:

Наверно, просто им проснуться трудно.

Не вспоминал Жуан мой ничего,

И горе прошлых лет, довольно нудно

В проклятых снах терзающее нас,

Не жгло слезой его закрытых глаз.

Жуан мой спал, а дева наклонилась,

Поправила подушки, отошла.

Но оглянулась: ей вообразилось —

Он звал ее во сне. Она была

Взволнована, и сердце в ней забилось.

Сообразить красотка не смогла,

Что имени ее, уж без сомненья,

Еще не знал Жуан мой в то мгновенье.

…«смиряющий Тибр»… — «Да, меня все знают за весельчака патриция, который не дурак выпить кубок подогретого вина, не разбавленного ни единой каплей тибрской воды» (Менений в «Кориолане», акт И, сц. 1; пер. Ю. Корнеева).

Кларисса, Ловлас — герои славного романа Сэмюеля Ричардсона (1689–1761) «Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов» (1748).

В ночь перед сражением разразилась небесная битва… — «И произошла на небе война» (Откр. 12:7).

…это была победа… — Битва при Саламанке состоялась 22 июля 1812 г. Французы потеряли четвертую часть армии, был ранен маршал Мармон. Веллингтон занял Мадрид — вынужденно отступил в Португалию — вновь занял Мадрид, когда Наполеон, отступая к Парижу, отозвал с Пиренейского полуострова войска — и Веллингтон разгромил оставшиеся.

Когда Байрон в 1809 году путешествовал по Испании, британцы только начинали вторжение на Иберийский полуостров… -

Неизъяснимой полон красоты

Весь этот край, обильный и счастливый.

В восторге смотришь на луга, цветы,

На тучный скот, на пастбища, и нивы,

И берега, и синих рек извивы,

Но в эту землю вторглись палачи, —

Срази, о небо, род их нечестивый!

Все молнии, все громы ополчи,

Избавь эдем земной от галльской саранчи!