Серебряная богиня - Джудит Крэнц

— Господи Иисусе! — громко прошептала Дженни.

Обе они принялись читать статью вслух, пробегая одну за другой все пять страниц текста.

— «В эксклюзивном интервью, которое дал нашему журналу князь Джордж Эдвард Вудхилл Валенский, сводный брат княжны Дэзи, он сообщил „Пипл“ о существовании сестры с интеллектом четырехлетнего ребенка». Господи, Кэндис, четырехлетнего!

Кэндис твердым голосом одернула Дженни:

— Заткнись! Там есть еще и похлеще! Ты только послушай, Дженни: «Князь Валенский самым решительным образом возражает против того, чтобы старинное имя его семьи эксплуатировалось в коммерческих целях. Его сводная сестра, по его словам, рекламируя новые косметические изделия, „поступает неподобающим и весьма вульгарным образом“. Ах ты, сукин сын!.. — И Кэндис продолжила чтение, но уже более громким и уверенным тоном. — „По его мнению, если бы в свое время Франческа Вернон не бросила его отца и не похитила бы девочек-близнецов, у них могло бы быть вполне нормальное детство. Увы, к тому времени, когда его отец получил детей обратно, было уже слишком поздно, чтобы помочь Даниэль… Князь Валенский, который на семь лет старше своей сводной сестры, княжны Дэзи, является весьма уважаемым консультантом по инвестициям. Испытывая горечь в связи с поступком сестры, получившей миллион долларов за участие в рекламной кампании, он заявил нам следующее: «Она получила в наследство десять миллионов долларов и фактически растранжирила всю эту сумму, выбросив деньги на ветер, потому что у нее не хватило ума воспользоваться советами знающих людей. И на этот раз она промотает полученные средства столь же быстро…“

— Господи! — ахнула Дженни. — Вы, правда, думаете, что она их промотала?

— Подожди! Здесь есть кое-что и похуже: «Дэзи Валенская была названа Патриком Шенноном „уникальной“, „единственной в своем роде“…» Господи, Дженни! Послушай, что тут дальше. «Шеннон выложил миллионы долларов, будучи убежденным, что ее лицо и титул создадут престижный имидж для новой продукции… В прошлом году убытки „Элстри“, как полагают, составили более тридцати миллионов долларов… беспрецедентная блицкампания в средствах массовой информации для рекламы очередного нового лица в бизнесе красоты, включая…» Ну все, больше не могу читать ни слова! — И Кэндис в изнеможении откинулась на спинку стула. — Позвони мистеру Биджуру по внутреннему и скажи, что я долж-на немедленно его видеть.

Но еще какое-то время Кэндис и Дженни молча смотрели на фотографию Дэзи и Даниэль. Ни одна из них не в силах была отвести взгляда от изображения двух близнецов, так потрясшего их: они все время сравнивали незначительные, но столь существенные различия в чертах их лиц, делавшие одну из сестер роскошной красавицей, а другую расплывчатой оболочкой, маловыразительной, со смазанной полуулыбкой на губах и мольбой в больших черных глазах.

— «Единственная в своем роде»! — пробормотала Кэндис. — Господи, все погибло — к завтрашнему дню эта фотография разойдется по всему миру!

— Вы думаете, «Пипл» знал обо всей этой истории, когда решил вынести портрет Дэзи на обложку? — дрожащим голосом спросила Дженни.

— Исключается. Конечно, они подают свои статьи с каким-нибудь особым вывертом, но чтобы задумать такую подлость… По тому, как это место подано в тексте, я могу сказать, что информация должна была поступить в самую последнюю минуту. Все сделано наспех и читается так, будто это напечатано в каком-нибудь журнале новостей, а не в «Пипл».

— Но как же тогда это могло случиться? — удивилась Дженни.

— Один бог знает. Но лично мне это все равно. Когда случается такая гнусность, то «как» отступает на задний план. Соедини меня с секретарем Биджура.

— Можно дать вам один совет? — спросила Дженни.

— В чем дело?

— Подправьте, пожалуйста, тушь на ресницах до того, как он придет. Чтобы не видно было, что вы плакали.

* * *

В то утро, когда Кэндис и Дженни читали «Пипл», Дэзи проснулась поздно и стала перебирать в уме все, что ей предстояло сделать за день.

Во время ленча ее должен был интервьюировать Джерри Таллмер из «Нью-Йорк пост» для очерка в одном из ближайших номеров газеты; в 2.30 намечалось второе интервью — с Филлис Баттел из «Кинг фичерс», в половине шестого — коктейль и одновременно еще одно интервью с Лэмми Джонстон из «Ганнет» для предстоящей передачи. На каждом интервью предполагалось присутствие Кэндис — в качестве моральной поддержки, разумеется, поскольку отвечать на вопросы корреспондентов было обязанностью Дэзи. Однако Кэндис всегда внимательно следила за ходом беседы и, если того требовали обстоятельства, готова была прийти на помощь, чтобы подчеркнуть то или иное место в разговоре или предложить другую тему для обсуждения. Хотя эта худощавая, самоуверенная и резкая молодая женщина была всего на три года старше Дэзи, она проявляла к ней чувство, в чем-то напоминавшее материнское: в глазах Дэзи это была твердо стоящая на ногах и уверенная в своем жизненном призвании женщина-мать, выводящая в свет свою дочь-дебютантку. Кэндис обладала способностью незаметно вставить в разговоре несколько слов, чтобы подчеркнуть достоинство Дэзи, как сама она никогда бы не сумела сделать.

Тем не менее, пройдя через по крайней мере дюжину интервью и приобретя некоторый опыт, Дэзи понимала: любой репортер, каким бы милым или обворожительным он ни был, всегда ищет какой-то поворот, подлавливая ее, чтобы она проболталась, сказав именно то, чего она не должна говорить. Правда, делали они это как бы ненароком и без кажущегося злого умысла, терпеливо дожидаясь того единственного признания, ради которого, по их мнению, и стоило делать весь материал. Как раз накануне один из репортеров спросил, действительно ли ей самой нравится запах новых духов, которые она рекламирует. Боже, неужели он всерьез мог полагать, что она ответит отрицательно? Для подобных людей это было всего лишь частью их работы, как поняла теперь Дэзи, так что ответь она вместо «да» «нет», материал был бы по-настоящему сенсационным.

Дэзи тщательно оделась в один из своих новых туалетов, что было одним из атрибутов той роли, которую она должна была сейчас сыграть. Во время каждого интервью за ней тщательно наблюдали, и малейшее изменение в ее туалете тут же попадало в репортерский блокнот. Так создавался ее имидж, абсолютно необходимый для рекламы имидж. День за днем, месяц за месяцем. Интервью за интервью. Туалет за туалетом. Вопрос за вопросом. Может статься, думала Дэзи, со временем она привыкнет к этому. Пока же ей приходилось напоминать себе о том, что впереди маячит миллион долларов, — только это могло подвигнуть ее на утренние метаморфозы. Это было неотъемлемой частью ее работы, а раз так, то, видит бог, она будет выполнять все, что требуется, нравится ей это или нет.

При мысли, что можно будет оставить у себя все эти наряды, которыми ее снабдили, а потом, спустя три или даже четыре десятка лет извлечь их из шкафа и, вдоволь налюбовавшись ими, надеть, Дэзи невольно улыбнулась. Да, пожалуй, тогда, для шестидесятилетней, она будет одета оригинальней всех в мире.

Она взглянула на часы. Времени оставалось только на то, чтобы добежать до кафе «Борджиа-Н», перехватить чашку кофе-эспрессо и домчаться в город на первое из своих интервью во время рабочего ленча. На переодевание, косметику и прическу у нее ушел добрый час, тогда как в прошлом на все эти операции, когда не нужно было заботиться о своем имидже и терпеливо заниматься собственной внешностью, у нее уходило минут семь или того меньше. Что ж, решила она, хочешь играть амплуа княжны, смирись с потерей времени. Дэзи схватила почту и, не глядя на нее, выбежала на улицу.