Русский лабиринт - Дмитрий Дарин

Ну это от того, что, видимо, задача, поставленная руководством 1-го канала перед сценаристом и актерами, состояла как раз в том, чтобы скрыть магию создания и жизни в народе шедевров есенинской музы и закрепить чисто внешний, запоминающийся толпой архетип буяна и пропойцы. Но зачем же врать в самой поэзии?

Например, мог ли поэт читать посвященное Августе Миклашевской «Пускай ты выпита другим…» Асейдоре Дункан в 1921 году, за 2 года до его написания?

В главе 4-й третьей части Есенин обращается к Маяковскому во время диспута в Политехническом музее: «Вы меня назвали “звонкий забулдыга-подмастерье”? Врете, Маяковский! Я пришел как суровый мастер!» Но слова «у народа, у языкотворца, умер звонкий забулдыга-подмастерье» Маяковский написал на смерть Есенина в стихотворении «Сергею Есенину» в 1926 году! Все это и многое другое – абсолютно недопустимые ни с художественной, ни с исторической точки зрения натяжки и просто фальшь.

Зато очень много «сексуальных додумок». И откуда известно, что Кашина отдавалась Есенину с «объятиями до боли», получая именно такое наслаждение? Ладно, Дункан, но образ раздевающейся и отдающейся в есенинском сне великой княжны Анастасии – это вообще пошлость самого низкого пошиба, особенно после такой мучительной смерти в ипатьевском подвале. Все это, да еще «произведенное» к юбилею великого поэта, нельзя назвать иначе, как поминальное чтиво. Очень жалко, что один из самых талантливых российских актеров Сергей Безруков не смог (или не дали) воплотить, по-настоящему воссоздать, я бы сказал, образ одного из самых гениальных российских поэтов. Но все-таки спасибо за утверждение версии насильственной гибели певца России. Автор этих строк был поражен, когда священник на Ваганьковском кладбище отказался служить поминальную службу 27 декабря на могиле Есенина по понятной причине. А вот 3 октября в Рязани был отслужен молебен самим Владыкой Павлом по великому поэту. Если уж Русская православная церковь не может для себя решить этот вопрос до конца, то, конечно, в народе тоже сомнения по поводу смерти Есенина ходят. Я очень надеюсь, что теперь их будет гораздо меньше.

2006

О предназначении искусства, остающегося в какой-то части в духовной памяти человека в виде некой тонкой субстанции, именуемой культурой, написано, наверное, не меньше, чем о предназначении самого человека. И это понятно, поскольку человек в конечном итоге усваивает что-то из предлагаемого ему искусства и закрепляет это «что-то» в следующих поколениях. Каков человек, такова и культура, вернее, каковы цели (осознанное предназначение) человека, такова и его культура.

Иван Ильин, чьи останки были перезахоронены в Москве вместе с останками генерала Деникина и на кого ссылался Президент России в своем послании Думе (из-за рвения неизвестного спичрайтера теперь необходимо оговариваться, что автор обращался к трудам Ильина задолго до «высочайшего» упоминания), абсолютно определил: «Искусство не есть промысел, приспособление к внешним условиям, к спросу и заказу, оно есть СЛУЖЕНИЕ (выд. автором), ориентированное по внутренним требованиям, по духовным звездам». После Белинского («Искусство есть непосредственное содержание истины или мышление в образах») лучше сказано не было. Вот и интересно посмотреть, чему или кому служат искусство и нынешние его деятели. Какую культуру формируют они?

Пока оставим за скобками, вернее, за бортом корабля будущего (с современностью сложнее) масскульт как обычное гешефтмахерство от культуры, не имеющее ничего общего с любыми другими целями, кроме наполнения кассы. Это не сегодня родилось, это сопровождало культурный процесс всегда и везде, правда, сегодня с учетом бешеного развития коммуникаций – это уже идеология. Идеология, вполне понятно, обслуживающая неразрывность потребительской цепочки в массах. Кто-то из великих назвал культуру прачкой, обслуживающей… национальную идею. Сейчас нас одолели «заезжие» идеи, хотя и «заезжих людей», активно проповедующих либерально-демократические идеи с экранов телевизоров и с важных государственных постов, – предостаточно. Мир переходит на постиндустриальную стадию развития, когда проблема состоит не в том, чтобы «больше и дешевле произвести», а «быстрее и дороже реализовать». Причем реализация, т. е. потребление, предполагает в современных условиях неразрывность и постоянность. Масскульт – необходимейший инструмент воспитания потребительской психологии. Смотрите, эта «звезда» одевается от такого-то кутюрье, сменила машину такой марки на другую, пользуется парфюмом такого-то производителя, ездит отдыхать на такой-то курорт, и так до бесконечности. На научном языке это называется «овеществление человеческих отношений», когда человек представляет из себя набор «знаков» успеха – перечисленное выше. Точно также овеществляется само искусство, когда предмет эстетического переживания трансформируется в «художественную ценность», которой «модно» обладать. А поскольку общепризнанных шедевров на всех не хватает да и стоят чертовски дорого, оставалось одно – организовать общественное признание в качестве шедевров чего-то другого – от «Черного квадрата» Малевича до «музыки» Джона Кейджа (например, опус под названием «4 минуты 33 секунды»). В одном нет изображения, в другом – звуков. Ну и что? Зато – это модно, это шедевр!! Несогласные или просто недоумевающие объявляются не имеющими вкуса ретроградами. Такие «знаки» искусства – чистой воды симуляция, создаваемая авторами, критикой и отчасти самой публикой, и уже никак не обменивающаяся на «означаемое», т. е. не имеющие реального содержания. Примерно это хотел сказать Ильин, когда писал, что «автор балуется и кощунственно богатеет», имея в виду Пикассо. Или более развернуто: «Ныне царит изобретающее!! и дерзающее!! искусство, с его “красочными пятнами”, звуковыми пряностями и эффективными изломами. И современный художник знает только две “эмоции”: зависть при неудаче и самодовольство в случае успеха» («Путь к очевидности»). Вот и весь постмодернизм. Нравится, не нравится – ничего личного, только бизнес.

Недаром продукция американского масскульта стала второй по объему статьей национального экспорта после продукции аэрокосмической индустрии (для справки – в начале 90-х годов объем экспорта аудиовизуальной продукции в Европу составлял примерно 3, 7 млрд долларов, около 80 % всех кино– или телевизионных программ, показываемых в мире были или созданы в США, или произведены на деньги американских студий. Что характерно, в самих США около 10 % взрослого населения не обладают навыками чтения и письма, необходимыми для устройства на работу, и только 7 % выпускников школ обладают достаточными знаниями для поступления в колледж). Европа, кстати, пока сопротивляется. По настоянию Франции Европейский союз еще в 1989 году принял так называемую директиву о «телевидении без границ». Эта директива требовала, чтобы «по мере возможности» на европейских телеканалах, в основном, демонстрировалась телепродукция европейского производства. В самой Франции требования еще жестче: 60 % передач должны иметь европейское происхождение, а 50 % передач должны идти на французском языке. С проката же иностранных фильмов французские «культурные» власти взимают дополнительный 10-процентный сбор, субсидируя из этих средств свое кинопроизводство. Американцы же расценивают эту приверженность своим национальным традициям как очевидный протекционизм и регулярно пытаются (пока безуспешно) отменить эту «культурную оговорку» в рамках Всемирной торговой организации, причем открыто угрожая санкциями государствам, если те не откроют своих телеканалов и кинотеатров для свободного показа американского культпродукта. Да и какая еще может быть позиция страны, «сделанной» на торговле и не имеющей собственных исторических и культурных традиций. Культурная экспансия – всего лишь часть экспансии экономической. Только бизнес. Интересно, кстати, было бы узнать, есть ли у нас такая позиция по культуре при вступлении в ВТО. Только вряд ли скажут. Да и вряд ли есть. А ведь создание ГАТТ (Генеральное соглашение о тарифах и торговле) и на его основе ВТО – это современное воплощение «14 пунктов» американского президента Вудро Вильсона, в том числе «установление равенства условий торговли между нациями» (при подразумевающемся финансовом преимуществе США). Тогда, после 1-й мировой, США не очень-то пустили в процесс перекройки Европы страны-победительницы (прежде всего Франция и Великобритания), но позже, после 2-й мировой войны и до сегодняшних дней «финансовая оккупация» просто стала неприкрываемым инструментом проведения в жизнь так называемой доктрины Монро (Джеймс Монро, 5-й Президент США, 1817–1825 гг.) в усовершенствованном и расширенном варианте программы Вильсона, предусматривающем «господство и превосходство» США не только на американском континенте, но и во всем мире. Соответственно, взяв на себя «мессианскую» роль, США не могли не проводить вслед за финансовой идеологическую и, естественно, культурную экспансию. Тут впору перефразировать немецкого военного теоретика Клаузевица: «Культура есть продолжение войны иными средствами». Вот почему всякого рода «культурные оговорки» принимаются американцами в штыки не только как экономическое, но и идеологическое препятствие на пути миссии мирового контроля. Ведь собственные культурные традиции какой-либо страны – это единственная основа самоидентификации нации и препятствие на пути глобализации, т. е. организации мирового потребительского рынка по американским стандартам.