Иной Сталин - Юрий Жуков

1. Как выдвигать кандидатов (колхозы, заводы, конференции).

2. Параллельные кандидаты (не обязательно) (выделено мной — Ю.Ж.).

3. Беспартийных — 20–25%.

4. Порядок формирования избирательных комиссий (в центре и на местах)[23].

Так что же произошло в тот, оказавшийся роковым для судеб политических реформ в Советском Союзе вечер?

Несомненно одно. Договоренности по проекту постановления пленума и непременно основанного на нем выступления Молотова достичь не удалось. Большинство членов ПБ решительно отвергли прежде всего альтернативность выборов, от чего Сталин, Молотов, Андреев и Калинин еще не смогли отказаться. Скорее всего, солидарную с ними позицию занял и Жданов, имевший полную возможность выразить несогласие, если бы оно у него было, накануне, не доводя дело до открытого противостояния.

Выступить же против должны были по меньшей мере пятеро, ибо при девяти членах ПБ голоса их никак не могли разделиться поровну. Следовательно, некто иной, как Ворошилов, Каганович, Косиор, Микоян, Чубарь, а также Ежов, и смогли изменить обычный ход заседания и добиться его продолжения на следующий день, чтобы принудить сталинскую группу внести в проект постановления пленума и в тезисы выступления Молотова принципиальные коррективы. Пока еще, на вечер 10 октября, по двум важнейшим позициям: о необязательности выдвижения альтернативных, или, как их назвали, параллельных кандидатов в депутаты, а также об установлении строго фиксированной квоты для беспартийных депутатов — не более четверти от общего количества членов Верховного Совета CCCР. Даже прозаседав четыре часа, ПБ не сумело достичь приемлемого для обеих сторон компромиссного соглашения. Изымать же из проекта постановления все, что было связано с состязательностью при выборах, пришлось Яковлеву и Стецкому. Во всяком случае, на втором заседании ПБ, 11 октября, присутствовали они, а не Мехлис и Горкин[24].

11 октября ПБ заседало с половины четвертого дня до шести, а через час открылось заседание пленума ЦК ВКП(б). Проект постановления, розданный всем собравшимся, — «Об организационной и агитационно-пропагандистской работе партийных организаций в связи с выборами в Верховный Совет СССР» выглядел несомненной уступкой широкому руководству. Вернее даже, безоговорочной капитуляцией сталинской группы, ее полным и окончательным отказом от прежних идей и намерений. Ведь уже первый пункт проекта устанавливал:

«ЦК нацкомпартий, крайкомы и обкомы обязаны тщательно проверить для утверждения ЦИКами союзных и автономных республик, краевыми и областными исполкомами состав республиканских и окружных избирательных комиссий».

Та же процедура предусматривалась и при образовании участковых избирательных комиссий.

Мало того, второй пункт документа уже прямо отвергал то, что предложил Сталин весной 1936 г. Больше ни о каком свободном выдвижении кандидатов от общественных организаций речи не шло:

«Партийные организации обязаны выступать при выдвижении кандидатов в депутаты не отдельно от беспартийных, а сговориться с беспартийными об общем кандидате, имея в виду, что главное в избирательной кампании — не отделяться от беспартийных. Отдельное от беспартийных выступление коммунистических организаций со своими кандидатами только оттолкнуло и отделило бы беспартийных от коммунистов, побудило бы их к выставлению конкурирующих кандидатов и разбило голоса, что на руку только врагам трудящихся».

В этой установке зародилось принципиально новое понятие — «блок коммунистов и беспартийных», которое вскоре станет краеугольным камнем предвыборного обращения ЦК ВКП(б) и которое, судя по всему, явилось конкретным результатом «компромисса» двух групп в ПБ.

Наконец, еще один, пятый пункт проекта не оставлял ни малейшего шанса свободному волеизъявлению людей.

«Поскольку успех выборов, — отмечалось в нем, — решает политическая и организационная работа по избирательным участкам, работа по избирательной кампании должна быть возложена на все райкомы ВКП(б)… На все районные партийные организации возлагается одинаковая ответственность за ход избирательной кампании»[25].

Молотов выступил на пленуме не как требовалось обычно — с докладом и даже не с сообщением, как объявил председательствующий Андреев, а скорее, с заурядной информацией. За пятнадцать минут поведал собравшимся лишь о том, что они и без того могли понять из проекта постановления, и о том, что им предстояло узнать на следующий день из газет: о создании Центральной избирательной комиссии; о назначении выборов на 12 декабря текущего года. Но в его сообщении содержалось и то, что доводить до всеобщего сведения не следовало.

«Обсуждался вопрос также о том, — сказал Молотов, — какое количество беспартийных считать надо нормальным для введения в состав депутатов в Верховный Совет. Общее мнение политбюро было такое, что надо иметь примерно в среднем для СССР до 20% беспартийных в составе Верховного Совета». Невольно Молотов обозначил пункт, ставший, несомненно, одним из главных на двухдневном заседании ПБ. Как можно лишь догадываться, первоначально доля беспартийных либо вообще загодя не устанавливалась, либо предполагалась значительно большей, скажем, 40%.

Наконец, более конкретно, нежели в проекте постановления, высказался Молотов о подборе кандидатов:

«Вся работа по выдвижению кандидатов должна быть по-настоящему под контролем и руководством парторганизаций. Тех кандидатов, которых мы выдвигаем вместе с беспартийными и проводим через собрания… Эти кандидаты предварительно должны быть должным образом проверены парторганизациями… Есть сообщения от партийных комитетов, что выдвинутые кандидатуры частично сняты и заменены новыми после двух-трех дней. Видимо, они были проверены недостаточно».

И далее он уточнил ту же мысль:

«Мы их должны утвердить в Центральном комитете партии не позднее 17 октября, получить по крайней мере на утверждение. Проверка этих кандидатов, которая будет проходить, потребует много времени для того, чтобы подготовить избирателей к тому, чтобы провести тех, а не других кандидатов»[26].

Тем самым вполне сознательно Молотов обозначил и еще один важный вопрос, обсуждавшийся членами ПБ, внесенный, без сомнения, Ежовым с его патологической страстью проверять всех и вся, разумеется, силами отнюдь не партработников, в способностях которых к такому роду деятельности он сильно сомневался уже летом 1935 г., а работников НКВД. Его ведомство приобретало таким образом новые права, новый рычаг воздействия на власть.

Прения, открывшиеся после сообщения Молотова, полностью раскрыли затаенные устремления членов ЦК, их неуемное желание во что бы то ни стало продолжать репрессивную политику. Первые секретари крайкомов и обкомов говорили преимущественно о необходимости, как и прежде, вести борьбу с «врагами», хотя ни проект постановления, ни выступление Молотова не давали к тому ни малейшего основания и не предполагали столь резкого изменения темы, предложенной для обсуждения.