Михаил Горбачев: Жизнь до Кремля - Николай Зенькович

«12 июня 1983 года умер Берлингуэр. В соответствующем секторе Международного отдела сочинили казённый текст соболезнования и некролога. И это когда вся Италия потрясена — от фашистов до леваков. Все отдают дань восхищения этому человеку. Луньков (посол в Италии) со слов Коссутты шлёт шифрограммы: от того, как мы «отреагируем», будут зависеть надолго отношения КПСС — ИКП.

В результате аппаратных закулисных ходов втайне от Пономарёва, с участием Загладина и Александрова, удалось донести до «верха», что действовать надо неординарно.

И Горбачёва назначили ехать на похороны. Я встречал его в аэропорту по возвращении из Италии. Разговорились. Было видно, что на него произвели впечатление и открытость итальянцев — его принимали скопом, всё руководство ИКП, и двухмиллионная толпа на панихиде. «Такую партию нельзя бросать, — сказал мне М.С. — Надо с ней обращаться как подобает…» Добавил: «Порой много знаешь о чём-то. Но когда сам увидишь — совсем другое дело!»

Загладин, который с ним ездил, потом рассказал. Когда делегация КПСС шла сквозь толпу в ЦК, где стоял гроб, тысячи итальянцев скандировали: «Горбачёв! Горбачёв! Горбачёв! КПСС — ИКП! ИКП — КПСС!» Когда М.С. вместе с Пайетой случайно вышел на балкон здания ЦК (там предполагалось дать интервью для ТВ), толпа внизу взорвалась: «Вива, Горбачёв!» И это продолжалось все 10–15 минут, пока он был на балконе.

Приходил Арбатов. Говорит: Горбачёв сейчас самый популярный на Западе наш деятель. Газеты пишут о нём как о «кронпринце», как о самом интересном человеке с большим будущим. Сказал ему: «Значит, появилась надежда для России».

Потом стали известны подробности обсуждения на Политбюро итогов поездки Горбачёва в Италию. Черненко, по словам Загладина, «прислушался» к Горбачёву насчёт того, как надо вести себя с «этой великой партией». И, вопреки возражениям Пономарёва, настоял на том, чтобы ЦК КПСС поздравил ИКП с успехом на выборах в Европарламент. Иначе говоря, нам среди консультантов Международного отдела показалось, что наверху у нас появилась поддержка — точка зрения, близкая к горбачёвско-андроповской, отдаляющаяся от коминтерновской, полицейско-инструменталистской концепции.

Атмосфера менялась, становилась всё более «переходной»… к чему-то. На «теоретической даче» в Серебряном бору такой вот разговор: Александров, Загладин, Бовин, Блатов, Яковлев (он уже директор ИМЭМО АН СССР), Брутенц. Выпили. Языки развязались. Андрюха (Александров) называет Громыко опасным маразматиком. То и дело мелькает термин «двоекратия» (Громыко — Устинов). Лихо осуждают линию на жёсткость с США — работаем, мол, на переизбрание Рейгана. О Черненко — никакой почтительности. За столом тосты — только поминальные по Андропову».

«15 декабря 1984 г. Провожал делегацию Верховного Совета во главе с М.С. Горбачёвым в Англию. Доверительный разговор об обстановке в Политбюро, состоянии здоровья К.У. Черненко. Прогнозы на перспективу. Михаил Сергеевич приветлив, настроен оптимистично. Говорит о предстоящих встречах в Англии. Возможна беседа с М. Тэтчер.

29 декабря. ЦК КПСС. У М.С. Горбачёва. Обстоятельный разговор об итогах года, обстановке в стране, в Политбюро. Он возмущался консерватизмом, формализмом, рутиной. Говорил о своих планах: «У меня есть задумки» (какие — неизвестно). Долго, увлечённо рассказывал о поездке в Англию, встречах с М. Тэтчер. Впечатления отменные. Доволен откровенными и острыми беседами с М. Тэтчер. Отзывается о ней как об умном, прямолинейном политике. Сетовал на то, как нашему руководству нужны личные контакты с западными лидерами, но увы… (Я вспомнил о его беседе в Кремле с Ф. Миттераном.) Горбачёв подчёркивал, как он умело противостоял «натиску» М. Тэтчер, отстаивая социалистические идеалы. Было явно видно, что он «на старте», готов к бегу, стремится на пути к власти первым порвать «финишную ленту». Но нет сигнала «стартера»».