Бриллианты вечны - Бретт Холлидей

Сандин. У меня есть темперамент. И я могу вам сказать, — она поспешно оглянулась кругом и, хотя поблизости никого не было, наклонилась и закончила хриплым шепотом, — здесь происходят вещи, которые не сразу бросаются в глаза, но они мне не нравятся.

Она сурово кивнула мне и прибавила своим обычным голосом, напоминавшим голос генерала, обследующего поле сражения:

— А у меня зоркие глаза, мистер Сандин. И имеется темперамент.

— Это не подлежит сомнению, — горячо сказал я под воздействием ее властного испытующего взгляда. В этот момент раздался резкий звук гонга, призывающий к ленчу. Он всегда вызывал у меня трудно сдерживаемое побуждение броситься за ведрами воды или за пожарным шлангом. Миссис Бинг вновь сурово кивнула мне головой. Этот кивок, казалось, намекал на то, что я тоже обладаю темпераментом и поэтому мы понимаем друг друга. Затем она собрала свое вязание и отправилась в столовую.

Я заманил Пусси на стол, держа перед ним зажженную спичку и не давая ему возможности клюнуть ее, и тоже пошел в столовую.

Позже пришел священник, напоминавший всем своим видом восклицательный знак. Наконец появилась Сю, спокойная, но довольно бледная, и Лорн, не более живой и общительный, чем стена за его спиной. Наша трапеза была молчаливой и напряженной. Отдельные слова, обращенные к Марселю, странно и неприятно звучали, словно отдаваясь эхом в этом общем безмолвии. Сю ушла первой, проходя мимо меня, она только улыбнулась и сказала: "Добрый день!"

Когда ленч был закончен, я вернулся в холл и сел в дальнем углу с кофе и сигаретой, взяв в руки старый номер "Панча". Я надеялся, что Сю или Лорн найдут меня там. Но все куда-то исчезли, лишь Пусси, сидевший против меня, составил мне компанию. Казалось, даже Пусси был в депрессии, он озабоченно почесывал свои перья и брезгливо ворчал.

Постепенно стих стук убираемой посуды, доносившийся из столовой. Стало темнеть, и лестница в холле, освещенная лишь тусклым окном в потолке, стала серой и покрылась тенями. Весь дом погрузился в полную тишину, точно кругом не было ни живой души. Но это была напряженная, зловещая тишина, так как за извилистыми темными коридорами и закрытыми дверями находился маленький круг людей, который был здесь в ту ветреную ночь, когда произошло убийство.

Эта мысль была не из приятных. Тишина, тени, пустой холл и полутемные перила лестницы создавали гнетущее настроение. Я ощущал тревогу, и мне было не по себе. Услышав в столовой легкие, быстрые шаги, я почувствовал странное облегчение.

Это был Марсель. Его длинный белый фартук подобно привидению вырисовывался в полумраке. Он тщательно закрыл за собой дверь и подошел ко мне. Поглядев на него, я сразу понял, что он принял какое-то решение, и сидел, насторожившись, с бьющимся сердцем.

Поспешно оглядев холл, он подошел ко мне совсем близко.

— Я решился сказать вам, — начал он серьезным тихим голосом. — Нас никто не услышит. В это время здесь никого не бывает, — прибавил он, так как я сделал предостерегающий жест.

— Мне известны три вещи, — продолжал он. — Одна — насчет, полотенца, вторая — про отца Роберта и третья... — Он сделал паузу, а глаза его смотрели настороженно и задумчиво. Затем он быстро кивнул головой и сказал:

— Боюсь, что третья вещь очень важная. Возможно, настолько важная, что я не должен молчать об этом. Мое молчание может стоить жизни.

Я смотрел на него, и сердце у меня колотилось.

— Вы не пожалеете об этом, — сказал я. — О чьей жизни вы говорите?

Он не хотел, чтобы его торопили, и я подумал, что, наверно, он прорепетировал свой рассказ.

— Во-первых, о полотенце. Наутро после убийства в незанятой, запертой комнате было обнаружено полотенце, которым недавно пользовались. На кровати, на пуховом одеяле была вмятина, — он обрисовал ее своими выразительными пальцами. — Там кто-то сидел. И я спрашиваю вас, кто там был?

Я хотел было заговорить, но воздержался в страхе, что он замолчит, если я перебью его.

— Затем второе, — он выставил два пальца. — Отец Роберт ночью не был болен. Я не был с ним, я спал. Вы спросите меня, почему я сказал полиции, что был с ним? Но как бы вы поступили? Он, святой отец, просит меня о небольшой любезности, и я откажусь?! Никогда! Тем более, ради полиции.

Он пожал плечами с миной, ясно показывающей его мнение о полиции.

— Затем третье...

Сделав паузу, он медленно продолжал:

— Это касается мисс Телли, и вы будете знать, что следует делать. Я говорю об этом... потому что боюсь. Ей угрожает опасность... очень серьезная опасность. Я видел в ту-ночь...

Я не сразу понял, что произошло. До моего сознания дошел лишь резкий звук выстрела, запах и лицо Марселя, странно изменившееся и застывшее в изумлении с открытым ртом и широко открытыми черными глазами. Он пытался говорить, но, застонав, упал навзничь, на меня. Я поймал его.

Он был застрелен. В холле никого не было. На лестнице и в коридоре — тоже никого.

Я усадил его в кресло. Он повалился как сноп. Я уже ничем не мог ему помочь. Вдруг я заметил, что слышу какой-то шелест, и это был звук лифта. Выстрел был произведен оттуда, и теперь лифт медленно полз вверх. Я бросился к лестнице, но сделал лишь один или два шага. Я понял, что если побегу вверх по лестнице, то рискую потерять след преступника. Вместо этого, я отступил и занял позицию, с которой мне были видны выходы из лифта на второй и третий этаж и в холл, где я стоял. Других выходов из лифта не было.

Лифт полз вверх. Мне была видна часть его дверей, кабина не была освещена. Лифт приближался ко второму этажу. Остановится ли он или поднимется выше?

Убийца не имел путей, чтобы скрыться незамеченным. Еще момент, и я увижу его. Я жестоко отомщу убийце Марселя!

Лифт остановился на втором этаже, и дверцы дрогнули.

Глава 10

Узкое черное пространство между дверцами постепенно расширялось. У меня не было определенного плана. Я знал лишь одно: я должен увидеть того, кто выйдет из этой медленно расширявшейся черной щели.

Любопытно, что я услышал выстрел и почувствовал острую боль в плече раньше, чем увидел дуло револьвера. Затем я увидел его между дверцами и инстинктивно отскочил в сторону. Тотчас раздался второй выстрел.

Спрятавшись за выступ стены и выглядывая из-за доски с ключами, я твердо решил увидеть человека из лифта.

Блеснул револьвер, летевший вниз, в холл, но я не видел руки,