Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков

Американцы в то время опасались, что Горбачев не все может сделать, поскольку ему будет трудно одолеть «консервативный» госаппарат и армию. За Ельциным, по их утверждению, стояли советники и актив межрегиональной депутатской группы, которые мыслили и действовали в рамках американских разработок. Для достижения своих целей «демократы» считали наиболее подходящим вариантом развития событий на территории Советского Союза «гражданскую войну малой интенсивности».

Любопытна точка зрения американцев на противостояние Горбачев — Ельцин и вообще на этих двух деятелей. По их мнению, Горбачев стремился осуществить партийную капитализацию, в кратчайшие сроки сформировать класс крупных собственников, в том числе из числа верных ему функционеров КПСС и представителей военно-промышленного комплекса, сохранив при этом в какой-то мере власть центра. Ельцин же был готов распродать инофирмам землю и крупную собственность, став при этом полновластным диктатором в России после развала Союза.

В США считали также, что Ельцин патологически мстителен, с доминированием Горбачева не смирится и для сведения счетов с ненавистным союзным центром скорее пойдет на положение марионетки МВФ.

Я упомянул некоторых «современных» политологов, общественных деятелей, сыгравших разную, в том числе роковую, роль в судьбе Советского государства и сегодня продолжающих исполнять свою негативную роль, но уже в жизни России. По просьбе читателей я расскажу о двух американских политологах. И американские и «наши» («демократические» настроенные) политологи с одинаковым рвением наносили удары по одной и той же цели — по Советскому Союзу, хотя были гражданами разных, противостоящих друг другу государств. Любопытно!

Длительное время советские руководители имели дело, да и сейчас продолжают сталкиваться с Генри Киссинджером — известной во всем мире политической фигурой, бесспорно звездой международной политологии. В силу личных особенностей этого человека, его безусловной одаренности, умения анализировать огромный объем информации Киссинджер, будучи государственным секретарем США, заставлял считаться с собой политиков как в Соединенных Штатах, так и во многих странах мира. Его удивительная память, способность впитывать и генерировать увиденное, услышанное, прочитанное делали его исключительно содержательным и интересным собеседником.

Хорошо была известна манера Киссинджера вести беседы, переговоры. Он предпочитал с самого начала делать крупные заявки, предложения, не разменивался, не торговался по мелочам (черта сильных политиков), что придавало обсуждению конструктивность, динамичность и, в общем-то, обезоруживало другую сторону, во всяком случае, лишало ее инициативы.

И еще об одном качестве Киссинджера стоит упомянуть — о его красноречии.

В сентябре 1973 года мне довелось побывать в Штатах и присутствовать на сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, на которой выступил Киссинджер. Его речь продолжалась всего двадцать минут. Содержание, манера преподнесения материала и не в последнюю очередь ораторские способности приковали внимание зала. Бурные аплодисменты даже тех, кто не симпатизировал Киссинджеру, были наградой за его выступление.

Его аналитический ум обладает умением выделить главное, так что сбить Киссинджера, увести от обсуждения интересующей его проблемы было трудно, тем более что такие личные черты характера, как подозрительность, мнительность, недоверчивость, тут же побуждали его к поиску подвоха или ловушки, если собеседник вдруг начинал уклоняться от основной темы. Не случайно Киссинджер в общем-то одинок, у него мало личных друзей, круг знакомых и близких к нему лиц очень узок. Может быть, на этой почве он и сошелся с Никсоном? Помимо этого, Киссинджер, можно сказать, свободен от человеческих слабостей и пороков, никогда не упускает из виду тактическую сторону и в личном и широком политическом плане. Разумеется, советскую разведку интересовали взгляды Киссинджера на те или иные проблемы, его возможные шаги, но получить обо всем этом достоверную информацию было чрезвычайно трудно. Поэтому в основном приходилось судить по его выступлениям на основе аналитических заключений, тем паче что Киссинджер всегда был для нас достаточно предсказуем.

Эта предсказуемость вытекает из того, что Киссинджер последовательно выражает и отстаивает интересы богатых, влиятельных кругов, сильных мира сего. Тут классовость позиции однозначна. Интересы Соединенных Штатов — единственный ориентир, от которого Киссинджер ни на йоту не отступал. Кстати, Брежнев хорошо понимал это и другого от него не ждал. Только Горбачев, подменив интересы Советского Союза так называемыми общечеловеческими ценностями, приобретя благодаря этому мало чего стоящую популярность за рубежом, а в личном плане — солидные гонорары за издаваемые там свои «труды», мог не учитывать того, чьи интересы защищает тот или иной политический деятель, с которым ему приходилось вести переговоры.

Именно исходя из американских интересов Киссинджер зачастую мирился с тем, что в душе ему претило. Скажем, нам было достоверно известно, что Киссинджер питал неприязнь к Центральному разведывательному управлению, но он никогда не высказывал свое истинное отношение к этой организации публично. Более того, в отдельных заявлениях Киссинджер не раз защищал ЦРУ. Так было в конце 70-х годов, когда кое-кто в США пытался взвалить именно на ЦРУ ответственность за крах проамерикански настроенного шаха в Иране. Напротив, Киссинджер считал, что ЦРУ в то время было сковано, не обладало свободой действий, за что США и пришлось дорого расплачиваться. Киссинджер увидел глубинные причины падения шахского режима, как следствие процессов бурного развала в этой стране в 60—70-х годах. В книге «Переломные годы» он писал по этому поводу: «Дело было в принципиально неправильном представлении о возможных последствиях быстрого экономического развития». Эти слова Киссинджера можно отнести не только к экономическому аспекту развития и не только применительно к Ирану.

Киссинджер подчеркивал целесообразность и необходимость разведслужб, являлся сторонником тайных операций, выступал за сохранение таинственности вокруг ЦРУ; в противодействии этой засекреченности усматривал «создание психологических трудностей». Киссинджер активно пользовался разведывательными материалами, и в ЦРУ понимали, что он является постоянным и заинтересованным потребителем их информации.

К Советскому Союзу Киссинджер относился как к противнику США. В упомянутой книге «Переломные годы» он писал: «Советский Союз — деспотия и идеологический противник». И далее излагает суть своей политики в отношении СССР: «…в условиях угрозы уничтожения человечества в результате возможного ядерного конфликта наш противник в известном смысле превратился в нашего партнера в стремлении избежать ядерной войны…» Уже в бытность у власти Горбачева Киссинджер, по сути, не изменил своего взгляда на Советский Союз. На одном из заседаний Бильдербергского клуба при обсуждении вопроса о гласности и перестройке он говорил: «Несмотря на Горбачева, нужно продолжать показывать зубы Советскому Союзу».

Советская разведка, отдавая должное сильным сторонам Киссинджера как аналитика и политика, предостерегала руководство СССР от соблазна использовать в интересах Москвы якобы хорошо складывающиеся личные отношения с ним. Пренебрежение интересами других, холодный расчет и даже цинизм в подходах к формированию и реализации внешнеэкономического курса США неизменно присутствовали в деятельности Киссинджера. Не освободился он от этих особенностей и в последующее время, когда перестал занимать руководящие государственные посты в американской столице. Уже в 1996 году Киссинджер сказал: «Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения ее народов в единое, крепкое, централизованное государство».