Аркадий и Борис Стругацкие. Собрание сочинений. Том 1. 1955-1959 - Аркадий Стругацкий

– Ладно, – согласился Беркут. – Будем двигаться. Петр Владимирович, сходите, пожалуйста, к биологам и передайте, что мы уходим. И поблагодарите от всех нас.

– Слушаюсь, товарищ Беркут.

Полесов отправился к коттеджам и через минуту вернулся с Круглисом.

– Мы уходим, – сообщил Беркут. – Большое спасибо за приют.

– Пожалуйста, – медленно сказал биолог. – Счастливого пути.

– Спасибо. Здесь у вас было замечательно. Просто как на курорте.

Дикий кабан снова заревел по-медвежьему из-за деревьев.

– Вы извините, – сказал Беркут, – но мы, право же, не можем вас взять с собой. Не можем, не имеем разрешения.

– Понимаю. – Биолог усмехнулся. – Жаль, конечно… Ничего, придет когда-нибудь и наш черед.

– Наверное, после нас пошлют вас.

– Да, вполне возможно. Счастливого пути. Желаю удачи.

– Спасибо, – повторил Беркут и пожал биологу руку.

– До свидания, спасибо, – сказал Полесов. – Я постараюсь поймать для вас какого-нибудь филина.

Они залезли в танк, люк захлопнулся. Биолог помахал рукой и отступил к обочине. Медленно поднялся автоматический шлагбаум. Тяжелая машина дрогнула, загудела и двинулась вперед, оставляя в бурьяне широкие колеи. Биолог провожал ее глазами. Вот она прошла под завалившейся осиной и задела ее. Дерево треснуло, ломаясь пополам, и с глухим стуком рухнуло поперек просеки, которая когда-то была автострадой.

3

«Тестудо» стоял, сильно накренившись, тихий и совершенно неподвижный. После шестнадцати часов гула и сумасшедшей тряски тишина и неподвижность казались иллюзией, готовой исчезнуть в любую минуту. По-прежнему у них были стиснуты зубы и напряжены мускулы, по-прежнему звенело в ушах. Но ни Полесов, ни Беркут, ни Иван Иванович не замечали этого. Они молча глядели на приборы. Приборы безбожно врали.

Два часа назад, в полночь, пеленгирующие станции дали Полесову его координаты. «Тестудо» находился в распадке в семидесяти километрах к юго-востоку от эпицентра. В ноль пятнадцать Лантанид впервые не послал очередного вызова. Связь прервалась. В ноль сорок семь репродуктор голосом Леминга гаркнул: «…немедленно!» В час десять пошел сильный дождь. В час восемнадцать погас экран инфракрасного проектора. Полесов пощелкал переключателями, выругался, включил фары и уперся лбом в замшевый нарамник перископа. В час пятьдесят пять он оторвался от перископа, чтобы попить, взглянул на приборы, зарычал и остановил машину. Приборы безбожно врали.

Снаружи была черная сентябрьская ночь, лил проливной дождь, но стрелка гигрометра нагло стояла на нуле, а термометр показывал минус восемь. Стрелки дозиметра весело бегали по шкале и свидетельствовали о том, что радиоактивность почвы под гусеницами «Тестудо» колеблется очень быстро и в весьма широких пределах. И вообще, если судить по показаниям манометров, танк находился на дне водоема на глубине двадцати метров.

– Приборы шалят, – бодро сказал Беркут.

Никто не возразил.

– Какие-то внешние влияния…

– Хотел бы я знать какие, – сказал Полесов, кусая губу.

Беркут хорошо видел его лицо, смуглое, длинное, с красным пятном на правой щеке.

– Ах, как бы нам это помогло! – сказал Иван Иванович.

– Да, – сказал Полесов.

Это помогло бы, потому что позволило бы скорректировать приборы. И самое главное – скорректировать приборы на пульте управления. Для Ивана Ивановича их показания были, вероятно, филькиной грамотой, но Полесов видел, что они врут так же бессовестно, как и все остальные. Это было очень странно и опасно: приборы управления были отгорожены от всех и всяких внешних влияний тройным панцирем сверхмощной защиты «Тестудо». И люди были отгорожены от внешних влияний только тройным панцирем «Тестудо». На мгновение Полесов почувствовал скверную слабость под ложечкой.

– Что там снаружи? – спросил Иван Иванович.

– Ничего. Туман…

Иван Иванович встал, попросил Полесова подвинуться и прильнул к перископу. Он увидел изломанные, перекрученные стволы сосен, черные, словно обугленные ветви, густую поросль двухметровой травы. И туман. Серый неподвижный туман, повисший над мокрым миром в лучах прожекторов. В нескольких метрах от танка стояли киберразведчики. Они жались к танку и были похожи на дворняжек, почуявших волка. Они не хотели идти в туман. Точнее, не могли.

Иван Иванович сел.

– Голубой туман, – сипло сказал он.

– Ну и что? – спросил Полесов.

Иван Иванович не ответил. Беркут тоже поглядел в перископ. Затем он сел и расстегнул воротник куртки. Ему стало душно. Он выпрямился и глубоко вздохнул. Удушье исчезло.

– Что будем делать? – спросил Полесов.

– Слушайте, товарищи, – сказал вдруг Беркут, – вы ничего не чувствуете?

– Ничего… – ответил Иван Иванович, уставившись на приборы. Он запнулся. – Иголочки! – сказал он тонким голосом.

Только теперь Полесов ощутил неприятное покалывание в кончиках пальцев. Словно микроскопические иглы, тонкие, как пчелиные жала. И почему-то было трудно дышать. Пальцы немели.

– Похоже… на горную болезнь, – с трудом выговорил он.

Иван Иванович вскочил, оттолкнул Полесова и снова прижался залысым лбом к нарамнику перископа. Снаружи был только туман. Киберразведчики исчезли. Иван Иванович тяжело глотнул воздух и повалился на свое кресло. Его пухлые щеки блестели от пота.

– Ваш танк и ваши киберы!.. – сказал он. – Танк высшей защиты!..

– В таком танке, – медленно ответил Полесов, – я в прошлом году прошел через Горящее Плато на Меркурии.

– И ваши киберы! – продолжал Иван Иванович. – Трусят ваши киберы. В первый раз вижу киберов, которые трусят. И ваша высшая защита!

– Не надо, Иван Иванович, – сказал Беркут.

«Высшая защита не помогает, – думал Полесов. – То, что врут приборы, и трудно дышать, и колют иголочки, – это еще полбеды. Беда будет, если сдаст двигатель, нарушится настройка магнитных полей реактора, которые держат кольцо раскаленной плазмы. Стоит разладиться настройке, и «Тестудо» превратится в пар со всей своей высшей защитой. Самое лучшее – поскорее убраться отсюда».

– И нам придется возвращаться, – продолжал Иван Иванович. – И мы ничего не узнаем, потому что понадеялись на ваш танк и на ваших киберов. Надо было рискнуть и прорываться на турболете.

Иголочки кололи уже плечи и бедра.

– Хорошо, – сказал Полесов. – Пристегнитесь.

Иван Иванович замолчал. Физики пристегнулись к креслам широкими мягкими ремнями.

– Готовы? – спросил Полесов.

– Готовы…

Полесов выключил свет и положил ладони на рычаги управления. Глухо заворчал двигатель, танк качнулся. Что-то отвратительно захрустело под гусеницами. Впереди был плотный, непроглядный туман. Быстрые иголки бегали теперь в спине. Омерзительное ощущение. И не хватает воздуха. «Тестудо», гудя и дрожа, становится на корму. Выше, выше… Толчок, лязгают челюсти. Впереди туман. Еще выше, к самому небу! Слепая машина взбирается по склону бесконечно высокой горы, а с той стороны – пропасть. А в реакторе с воем рвется из магнитных цепей лиловое пламя плазмы. Сейчас…