Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - Дмитрий Саввин

Чтобы в Хостоноре все прошло солидно, Евсевий решил захватить с собой и диакона, отца Алексия Сормова. Смотрелся он внушительно, голос имел хороший, хотя и не идеально поставленный, и с ним архиерейское богослужение будет выглядеть куда лучше. Наверняка придет народу больше, чем обычно, да и сам Котлярский наконец-то на службу заглянет (не сможет не заглянуть, ибо по окончании службы ему и будет вручаться орденский знак). Будут там и журналисты, и даже телевидение. Так что все должно выглядеть максимально благопристойно и красиво.

Отца Алексия эта поездка, однако, не обрадовала.

– Владыка, простите! – сказал он архиерею, узнав о командировке. – У меня у сына через пять дней день рождения! Шестнадцать лет исполняется, сами понимаете, я такой день пропустить не могу…

Воцерковление Алексея Алексеевича Сормова – нынешнего отца Алексия, завершившееся диаконской хиротонией, происходило очень стремительно и его собственной семьи почти не коснулось. Его жена оставалась, как и множество других постсоветских россиян, «верующей в душе», а сын и вовсе был агностиком, не проявляющим никакого интереса к религии. Меж тем образ жизни отца Алексия очень сильно изменился, и это, как и почти всегда в подобных случаях, скверно сказалось на психологической атмосфере в семье. Когда он, еще будучи мирянином, стал регулярно молиться утром и вечером, его жена восприняла это с тревогой («не с ума ли сходит?»), а сын-подросток – с презрительным скепсисом («начались на старости лет пляски с бубнами»). Еще более болезненным пунктом стало соблюдение главой семьи постов, которые ни его супруга, ни единственное чадо блюсти никак не желали. В итоге еда готовилась в двух разных кастрюлях, что жену, этими кастрюлями оперировавшую, никак не радовало. Попытки отца Алексия приобщить своих домашних к вере встречались ими в штыки, что, в общем-то, было и неудивительно. Слишком уж быстро изменился сам Алексей Алексеевич, слишком уж быстрым стал его переход от едва ли не фанатичного коммунизма (неизбежно сопряженного с атеизмом) к православию. Если бы Сормов остался мирянином, переход этот удалось бы как-то сгладить и смягчить. Но он стал священнослужителем, и послабления, допустимые для мирян, для него оказались невозможны. Молитвенное правило стало еще длиннее, а кроме того, почти все свое время он теперь посвящал Церкви. Священнослужителей по-прежнему не хватало, а архиерей меж тем все больше удлинял службы и все чаще проводил торжественные богослужения. Потому немудрено, что невоцерковленные жена и сын, видевшие своего мужа и отца гораздо реже, чем раньше, и притом видевшие его все больше склонившимся над собственным служебником, все чаще и все жестче высказывали свое недовольство.

Пропустить шестнадцатый день рождения собственного сына – это и при идеальных-то отношениях могло разогреть атмосферу в семье. Что же до тех условий, в которых оказался отец Алексий, это грозило обернуться настоящей катастрофой.

– Через пять дней, говоришь? – спросил Евсевий.

– Да, Владыко, – ответил отец Алексий.

– Ну так мы как раз через пять дней и вернемся. Прилетишь с утра – и сразу можешь начинать праздновать! – добродушно ответил Евсевий.

– Значит, мы всего на два дня? – уточнил Сормов.

– Да даже не на два. К вечеру прилетим, отслужим всенощную, с утра литургию… Там потом награждение будет, ну и все прочее. А утром назад.

– Все ясно, Владыко, простите…

В шестнадцать часов двадцать второго числа, в полном соответствии с расписанием, колеса Ан-24, на борту которого находились архиерей, его келейник Георгий, а также Лагутин с Сормовым, ударились о разбитую ВПП хостонорского аэропорта. И сразу же по выходу из самолета стало ясно: надежды Евсевия на реанимацию дружественных отношений с Котлярским имеют твердую основу. Прямо на полосе Преосвященного встречали глава сельской администрации, замглавы района, а вместе с ними – сам Леонид Артурович, улыбавшийся широкой, хотя и как всегда кривой улыбкой.

Как и полагается по неписаному, но строго соблюдаемому табелю о рангах, Евсевий сначала поприветствовал официальное руководство района, а потом, с демонстративной дружественностью, троекратно облобызался с Котлярским.

– Доброго здоровьичка, Леонид Артурович! – так же широко улыбаясь, едва ли не подобострастно (так, по крайней мере, показалось отцу Святославу), приветствовал главного местного благодетеля архиерей.

– Здравствуйте, Владыка! Очень рады, что вы приехали! Вы у нас тут самый главный гость! – так же весело и подчеркнуто добродушно ответил Котлярский.

– Ну, самый главный тут вы! – в том же шутливом тоне ответил Евсевий и добавил: – После Геннадия Кимовича, конечно!

Геннадием Кимовичем звали главу района. Котлярский ничего на это замечание не ответил, но, улыбнувшись, пару раз махнул головой. Отец Святослав считал этот жест однозначно: мол, все-то вы, Владыка, понимаете, и понимаете правильно, и потому дело с вами иметь приятно, а раз приятно – так и договоримся. «Братская любовь и благорастворение воздухов, – подумал Лагутин. – Да, у меня ничего подобного не выходило. Хотя, собственно, как у меня и могло выйти? У меня полномочий на раздачу церковных орденов нет…»

Отца Святослава и отца Алексия Котлярский удостоил лишь еле заметным кивком головы, после чего снова обратился к Евсевию:

– Владыка, вам, чтобы с дороги отдохнуть, мы уже все оборудовали! У нас тут на предприятии (это минут двадцать всего ехать) гостевые комнаты есть. Я уже команду дал, там все подготовлено. В лучшем виде!

– Леонид Артурович, спасибо вам большое за заботу, но… – начал Евсевий.

– Владыка, вы не сомневайтесь! – перебил его Котлярский. – Все на уровне, евроремонт, люкс, все дела!

– Спаси Господи вас! – сказал Евсевий. – Я, Леонид Артурович, в вашем гостеприимстве не сомневаюсь ничуть! Просто нам сейчас еще всенощную служить. А потом, вечерком – со всем нашим удовольствием!

– Так когда служба-то? – недоуменно-раздраженно спросил Котлярский. – Я думал, все завтра. Ну, с орденом. Журналисты на завтра заряжены!

– Литургия, после которой состоится вручение вам ордена, будет завтра, как мы и договаривались, – поспешил успокоить его архиерей. – А сегодня будет другая служба, всенощное бдение. Вечером, накануне литургии, всегда бывает вечернее богослужение.

– А-а! – успокоенно протянул Котлярский. – Ну тогда я за вами машину прикреплю, как закончите – доедем до места, там сразу разберемся с устройством!

Так все и вышло. Сразу же из аэропорта отправились в храм, где и отслужили всенощное бдение. Народу пришло сравнительно немного – был будний день, и собрались только постоянные и самые дисциплинированные прихожане, которых в Хостоноре насчитывалось совсем немного. Впрочем, отца Святослава это даже порадовало: не было неизбежной парадной суеты и в церкви стояли только те, кто пришел сюда молиться. А вот Евсевий, наоборот, остался недоволен:

– Невелика у тебя паства, – мрачновато заметил он отцу Святославу, когда тот подходил под благословение.