Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

«Бои с окруженными под Вязьмой войсками противника продолжаются в целом ряде разрозненных районов. Еще не представляется возможным определить, когда это будет закончено <...> Перед фронтом 2-й армии упорно обороняется 50-я русская армия. Отражены ее попытки прорваться под Желтоводье».

Через три дня в оперсводке ОКХ № 125 от 18.10.1941 прозвучало:

«2-я армия: В ходе уничтожения 50-й русской армии взято в плен 55 105 человек, захвачено трофеев: 477 орудий, 21 танк, 1065 автомашин, много другого оружия и технического имущества...

Уничтожены: 50-я армия в составе следующих дивизий: 149 (дивизия 43-й армии Резервного фронта. – Л.Л.), 154, 217, 258, 260, 278, 279, 290, 299-я стрелковые дивизии, 3-я резервная дивизия, 108 танковая дивизия»[293].

21 октября ОКВ объявило:

«<...> При очистке поля боя восточнее Брянска погибли командующий 50-й советской армией, депутат Верховного Совета генерал Петров и несколько офицеров его штаба».

В общей сложности, из брянского окружения смогли пробиться остатки 18 дивизий и одной танковой бригады, всего примерно 23 тыс. человек. В том числе вышли полевые управления фронта и всех трех армий. Таким образом, армии Брянского фронта, прорвав многочисленные вражеские заслоны, выполнили поставленную Ставкой задачу – вырвались из оперативного окружения и даже сохранили часть сил для создания нового фронта обороны. Следует подчеркнуть, что армии вышли из окружения практически без помощи извне, если не считать встречный удар частей группы генерала Ермакова на завершающем этапе и удары авиации по заявке фронта. При этом они своими активными действиями сковали значительные силы 2-й танковой и часть сил 2-й полевой армий противника, чем способствовали восстановлению стратегического фронта обороны на новых рубежах.

Военный совет в Шутове – прорываться или обороняться? Мы подошли к самому драматическому моменту вяземских событий. Попытаемся и в дальнейшем излагать ход боевых действий языком документов, кратко комментируя их по мере необходимости. Но придется сразу оговориться: документальных материалов, касающихся боев в окружении, сохранилось не так много – в основном только те, что были переданы тем или иным способом в вышестоящие штабы. Большая часть документов соединений и частей была уничтожена в окружении и при выходе из него. Некоторые из них сохранились лишь потому, что попали во вражеские руки (например, некоторые документы 50-й армии), а уж потом были захвачены нашими войсками вместе с трофеями и сданы в архив. Многие документы до сих пор не рассекречены, особенно документы Ставки.

Поэтому придется исходить из того, что есть, а также шире использовать свидетельства непосредственных участников боев, опубликованные в различное время, сверяя их с документами не только советских, но и немецких архивов. В них одни и те же события зачастую излагаются по-разному, в зависимости от степени владения автором материалом, знания документальных источников и личной добросовестности. Многое, конечно, зависело от усердия редакторов и цензоров, которые неукоснительно выполняли требования печально известного «Перечня сведений, запрещенных к опубликованию в открытой печати» и инструкций военного ведомства. Мы уже видели, как поработали редакторы над статьей командарма Лукина, которая увидела свет только через 11 лет после его смерти. Поэтому, читая мемуары военачальников и воспоминания ветеранов, надо всегда помнить, в какое время нашей истории они были опубликованы. Что было на самом деле – никогда уже не узнаем. Путем сопоставления различных источников можно лишь приблизиться к истине, подтвердить или опровергнуть достоверность тех или иных сведений.

Несмотря на приказ прорываться и как можно быстрее выводить войска на восток, в руководстве окруженными войсками возникли своего рода колебания: прорываться или организовывать оборону? Сейчас нам трудно понять, почему обсуждались эти два совершенно противоположных варианта действий, когда имелось совершенно ясное требование Ставки и командования фронта – прорываться. «Именно в эти дни мною была получена радиограмма за подписью И.В. Сталина, – вспоминает Лукин. – В ней говорилось о том, что (пишу по памяти, так как штабные документы уничтожены, а в архивах найти ее пока не удалось) приход 19-й армии к Москве необходим, защищать Москву некем и нечем» [40].

Окруженным войскам был передан приказ Жукова:

«В течение 10—11 октября прорвать линию противника и во что бы то ни стало выйти из окружения...»[294]

Группе Лукина в составе 19-й и 32-й армий и группе Болдина предлагалось прорываться на восток – или на Сычевку или на Гжатск, 20-й и 24-й армиям – на юго-восток (а Конев нацеливал на юго-запад). Радиограмма Жукова и тяжелое положение окруженных (на исходе были боеприпасы, горючее и продовольствие) обязывали к активным действиям. Приказ надо было выполнять. В это время была, наконец, установлена на короткое время радиосвязь с командармом-20 Ершаковым. Тот сообщил, что намерен прорываться на восток южнее Вязьмы.

Видимо, внутренне и Лукин, и Болдин, и Вишневский (которому предлагалось вылететь самолетом из района окружения, но он отказался покинуть свои войска) понимали, что прорваться и пробиться на соединение со своими войсками шансов мало. Они хотели выработать единое решение, поддержанное подчиненными командирами, которым придется вести свои части и подразделения в последний бой. Дело в том, что к этому времени уже стало ясно, что в районе Вязьмы находятся крупные танковые и моторизованные соединения противника. К тому же необходимо было решить, как выполнить требование командования – спасать технику и вооружение. Требование вполне понятное, учитывая ранее понесенные громадные потери. Лукин и Болдин стояли перед дилеммой: спасать живую силу и тяжелое вооружение и технику или все бросить, что нельзя погрузить на машины, и спасать людей?

В этом отношении немцы по понятным причинам придерживались других приоритетов. Например, в середине декабря 1941 г. части 1-й танковой дивизии отходили от Клина по единственной остававшейся еще свободной дороге, которую к тому же перерезал у Теряевой Слободы десант в составе батальона 214-й воздушно-десантной бригады (415 чел.). Немецкое командование разрешило дивизии в случае необходимости бросить технику и пробиваться на соединение с главными силами.

По свидетельству генерала Вашкевича, поздно вечером 10 октября в деревню Шутово в штаб 19-й армии были вызваны на совещание командиры дивизий. Генерал-лейтенант М.Ф. Лукин информировал командиров соединений о сложившейся обстановке. В боях с 8 по 10 октября войска 19-й армии и группа И. В. Болдина понесли значительные потери. Так, 128 танковая бригада с 3 по 7 октября потеряла 60 % личного состава и все танки, а также 27 транспортных и 6 спецмашин. В трех танковых бригадах оставалось два танка – один КВ и один Т-26. Но, видимо, ремонтники даром времени не теряли – позднее их количество окажется несколько большим.