Узкая дверь - Джоанн Харрис

Они нашли меня в раздевалке. Но я по-настоящему помню только их ботинки: школьные туфли Милки, черные и блестящие; грубые башмаки Фэтти; пыльные, со сбитыми мысками туфли Доминика. Фэтти пытался объяснить, что именно он видел – красный портфель, дверцу, Конрада. Его голос от волнения звучал пронзительно, тревожа сонное спокойствие опустевшей раздевалки. Вы ведь помните, Рой, что мне было всего пять лет? Эти четырнадцатилетние мальчишки казались мне почти взрослыми. Их громкие голоса подскакивали, как баскетбольные мячи, и отдавались от высокого твердого потолка. Мне стало страшно, и я, отыскав открытый шкафчик, заползла внутрь, чувствуя себя в этом замкнутом пространстве в полной безопасности.

Заботу обо мне взял на себя Доминик. Это он разговаривал со мной тихим спокойным голосом сквозь щель в дверце шкафчика, когда остальные вернулись в комнатку под люком и стали спорить, как быть дальше.

Все нормально, Бекс. Ты пока там внутри и оставайся. Там ты будешь в безопасности.

А где Конрад?

Конрад ушел. Его увел мистер Смолфейс. Ты ведь и сама, наверное, это помнишь?

Я молча кивнула в темноте.

Никому не говори, что мы здесь были. Иначе он может и за нами вернуться.

Я снова кивнула и еще глубже забилась в тесное пространство шкафчика.

А теперь будь хорошей девочкой и подожди меня здесь, сказал Доминик.

И я как хорошая девочка стала ждать.

Судя по словам Фентимена, в итоге именно Доминик возглавил их компанию после случившегося с Конрадом; он же предложил и некую последовательность действий.

– Нам нельзя никому об этом рассказывать.

– Как это? – удивился Фентимен. – Мы просто обязаны рассказать кому надо.

– Никому мы ничего рассказывать не обязаны, – возразил Доминик. – А ты, если ты хочешь, то давай, рассказывай. Вперед! Но учти: когда все это случилось, ты там был один. И тебе придется самому все объяснять. В том числе и то, чем вы там вместе занимались. Об этом тебя в первую очередь спросят.

– Но это же был несчастный случай! – запротестовал Фэтти. – Конрад что-то там делал в открытом люке, стоя на лестнице, сестру свою напугать пытался…

– И ты думаешь, что родители Конрада на это купятся? Им же будет нужен козел отпущения. Неужели они поверят какой-то выдуманной истории? Да еще такой, где Конрад выглядит отнюдь не героем? Вспомни, как с Милки вышло.

Фэтти посмотрел на Милки; тот, пожав плечами, сказал:

– Да они на кого угодно вину свалят, лишь бы он не из этой школы был!

– Вот-вот. Скажут, что мы просто подрались и нечаянно его убили. Или еще что-нибудь в этом роде, – поддержал Милки Доминик. – Скажут, что нам вообще не следовало приходить в театр одним. Или решат, что мы давно на Конрада зуб точили – а ведь мы действительно точили, вечно он людей подзуживал и друг на друга натравливал, – и вызовут полицию. Да они просто вынуждены будут ее вызвать. А потом на нас повесят судимость, и мы в любом случае навсегда останемся под наблюдением…

Наверное, в отношении полиции Доминик обладал несколько бо́льшим опытом, чем его друзья. Во всяком случае он был достаточно убедителен, а они уже настолько перенервничали, что готовы были следовать любому его плану.

– Ну и что же нам дальше-то делать? Как сделать, чтобы он бесследно исчез?

– Во-первых, надо дочиста вымыть пол в кладовой под люком. В шкафчике уборщиков и пятновыводитель найдется. Затем надо придумать, куда спрятать Конрада. Нужно такое место, куда и искать-то никто не пойдет.

– В кладовой под люком было несколько старых чемоданов, – рассказывал Фентимен, – и в одном из них, с колесиками, Конрад точно бы поместился. Мы запихнули его туда и потащили к Перечнице.

Им, должно быть, понадобилось больше часа, чтобы дотащить тяжелый чемодан на хлипких колесиках через игровые поля школы «Король Генрих» до леса, а затем по тропе, тянущейся вдоль заброшенной железнодорожной ветки к туннелю. Ребятам просто повезло, что их никто не заметил; впрочем, к этому времени и игровые поля, и тропа у железной дороги совсем опустели; и потом, в тот день шел довольно сильный дождь, а это означало, что там они вряд ли встретят даже любителей гулять с собаками, даже тех кретинов, что так любят фотографироваться на фоне забитого входа в туннель и возле Перечницы. На холм они вскарабкались, волоча за собой чемодан на прихваченной из театра веревке, а затем столкнули его прямо в пасть Перечницы, и он сразу утонул в груде мешков с мусором, сломанных игрушек и прочего хлама.

После чего они разошлись в разные стороны – Милки направился в свою часть города, а Фэтти и Доминик поспешили домой, чтобы успеть выпить чаю и вернуться в школу к началу спектакля. А меня к этому времени уже, разумеется, нашли уборщики, и после того, как мои родители выяснили, что Конрад так со мной и не встретился, чтобы отвести меня домой, по всему Молбри колокольным звоном тревожно зазвенели телефоны.

После этого… что ж. Мне-то хорошо известно, каким нереальным казалось мальчишкам все то, что с ними произошло. Жизнь продолжалась, и все шло почти нормально, вот только Конрада в этой жизни больше не было. В школе они стали избегать друг друга. Предпочитали сидеть дома и смотреть по телевизору «Dr. Who», «Hawai Five-О» и «Z-Cars» или слушать по Radio Number I передачу «Get It On». Они аккуратно чистили зубы по утрам. С удовольствием по субботам ели фиш-н-чипс и с нетерпением ждали конца триместра. Эти вещи были реальными. Эти вещи имели отношение только к ним самим, но не имели ни малейшего отношения к тому чемодану, который они сбросили в Перечницу. А когда поиски Конрада стали постепенно сходить на нет и начались жаркие летние каникулы, оставшиеся трое и вовсе разъехались – Милки с матерью на две недели уехал на море в Скарборо, Доминик – на Тринидад к материным родственникам, а Фэтти с родителями – в Корнуэлл, где он плескался в мелких озерцах со скалистыми берегами, ел мороженое и втайне радовался, что никто и никогда больше не назовет его этим отвратительным прозвищем.

Видите, Рой, я действительно их понимаю. По мере того как моя жизнь все больше менялась, все сильнее отдаляясь от той, что была у меня в детстве, и у них жизнь становилась все более нормальной. Все, что случилось девятого июля 1971 года, они сложили в чемодан и попросту выбросили из своей жизни. И я – по-своему, конечно, – сделала то же самое: попыталась как-то приспособить сохранившиеся у меня воспоминания к своей реальной жизни, вплести их в контекст выдуманной мною истории. И когда меня спрашивали: «Куда же все-таки исчез Конрад?, я отвечала правду