Дорога ветров - Тэд Уильямс

— Спаси меня Бог, леди, — простонал он. — Но я просто не могу спуститься в эту дыру к этим тварям. Я не могу! — Он конвульсивно содрогнулся, и движение это выглядело таким непроизвольным, что Мириамель на секунду поверила в искренность монаха. — Я давно уже потерял право называться мужчиной, — пробормотал Кадрах сквозь стиснутые пальцы. — Я даже не боюсь за свою жизнь, поверьте мне. Но-я-не-могу-идти!

Изгримнур возмущенно фыркнул.

— Ну, будь ты проклят, это конец! Мне надо было проломить тебе череп при первой же встрече, как я и собирался. — Герцог повернулся к Мириамели: — Зря я тебя послушался. — Он перевел презрительный взгляд на Кадраха. — Похититель детей, пьяница и трус!

— Да, вам нужно было убить меня, как только представился случай, — бесцветным голосом согласился Кадрах. — Но лучше уж вы сделаете это прямо сейчас, чем я соглашусь войти в это грязное гнездо. Я не пойду туда.

— Но почему. Кадрах, — спросила Мириамель. — Скажи, почему?

Он посмотрел на нее. Ввалившиеся глаза и обожженное солнцем лицо, казалось, молили о поддержке, но мрачная улыбка показывала, что он не ждет ее.

— Я просто не могу, леди. Это… это напоминает мне место, где я был прежде. — Монах снова содрогнулся.

— Какое место? — настаивала она, но Кадрах не отвечал.

— Эйдон на святом древе, — выругался Изгримнур, — так что мы теперь будем делать?

Мириамель смотрела на колышущийся тростник, который закрывал от них гнездо гантов в нескольких сотнях эллей вверх по течению. От илистого берега шел терпкий запах застоявшейся воды. Принцесса сморщила нос и вздохнула. Что, действительно, она могла сделать?

До вчерашнего вечера она даже не могла придумать никакого сносного плана.

Была большая вероятность, что Тиамак уже мертв, что делало особенно трудным принятие любого решения. Никто не говорил этого прямо, но все чувствовали, что, вполне возможно, лучше всего было бы отправляться дальше и надеяться на скорое выздоровление вранна, которого они вытащили из лодки Тиамака. Если же он все-таки умрет, они могли бы найти какого-нибудь другого жителя болот, который помог бы им вырваться из Вранна. Никому не хотелось покидать Тиамака, но страшно было подумать, во что может вылиться попытка выяснить, жив он или нет, и спасти, если жив.

Тем не менее, когда Изгримнур сказал наконец, что оставить Тиамака без помощи было бы не по-эйдонитски, Мириамель испытала сильное облегчение. Она не хотела уходить, даже не попытавшись спасти вранна, хотя одна мысль о гнезде гантов внушала ей непреодолимый ужас. Принцесса напомнила себе, что видела и более ужасные вещи за несколько последних месяцев. Но как она сможет уважать себя, зная, что оставила маленького застенчивого ученого на съедение этим щелкающим чудовищам?

Кадрах — который, судя по всему, боялся гнезда даже больше, чем остальные — изо всех сил уговаривал своих спутников подождать до утра. Его доводы казались разумными: мало смысла было пускаться в такое рискованное предприятие, не составив четкого плана действий, и еще меньше смысла в том, чтобы делать это после наступления темноты. Кадрах сказал, что им и без того понадобится не только оружие, но и факелы, потому что никто не может знать, какие темные переходы скрываются под грудами грязи и веток. С ним все согласились, и решение было принято.

Они нашли шелестящие заросли зеленого тростника у края протоки и разбили около них лагерь. Место было илистое и мокрое, но зато оно находилось достаточно далеко от гнезда, что само по себе было неплохой рекомендацией. Изгримнур взял Квалнир и нарезал огромную охапку тростника. Они с Кадрахом обожгли его, чтобы стебли затвердели, а потом принялись обрабатывать их. Из некоторых были сделаны короткие заточенные пики, другие Изгримнур расщеплял, а в щель вставлял тяжелый камень, который потом привязывали тонкими лианами, чтобы получилась дубинка. Герцог очень жаловался на отсутствие хорошего дерева и веревки, но Мириамель одобрила результаты их работы. Гораздо спокойнее будет войти в гнездо даже с таким примитивным оружием, чем с вовсе пустыми руками. Наконец, они пожертвовали частью одежды, которую Мириамель принесла из деревни, разорвав ее на куски, которыми принцесса туго обмотала оставшиеся стебли. Потом она растерла несколько листьев дерева, которое Тиамак называл масличной пальмой, намочила в их соке тряпку и поднесла ее к костру. Мириамель обнаружила, что сок держит огонь, хотя и не так хорошо, как настоящее ламповое масло, а запах гари был ужасно едким и противным. Все-таки благодаря ему факелы будут гореть немного дольше, а она чувствовала, что у них будет каждая секунда на счету. Она собрала еще листьев и до тех пор втирала крошево в тряпки, пока пальцы не покрылись соком настолько, что стали слипаться.

Когда ночное небо наконец стало светлеть, Изгримнур разбудил всех своих спутников. Они решили оставить раненого вранна в лагере — не было смысла подвергать его новой опасности, поскольку он и так казался чуть не до смерти изголодавшимся и измученным. Если они уцелеют после попытки освободить Тиамака, то всегда смогут вернуться за ним; если же нет, у него будет крошечный шане выкарабкаться самому.

Изгримнур вытащил из воды шест и очистил его конец от налипшего ила.

— Итак, что мы будем делать? От монаха никакой пользы.

— Он все-таки в чем-то еще сможет помочь, — Мириамель со значением поглядела на Кадраха. Тот продолжал смотреть в сторону. — В любом случае мы можем выполнить первую часть нашего плана, верно?

— Я полагаю. — Изгримнур смотрел на эрнистирийца так, словно хотел бы испробовать на нем одну из новых тростниковых дубинок. Он сунул шест в руки монаху: — Давай-ка, берись за него. Можешь, черт побери, приносить хоть какую-нибудь пользу!

Кадрах вывел лодку из зарослей тростника в широкую часть протоки. В этот день утреннее солнце, спрятанное за грязной грядой облаков, было слабым и тусклым; но воздух был даже теплее, чем накануне. Мириамель ощутила, что на лбу выступает пот, и ей захотелось подразнить крокодилов, сняв сапоги и поболтав ногами в мутной воде.

Они скользили по протоке, пока наконец не увидели свою цель, а тогда подошли ближе к берегу и медленно двинулись вверх по каналу, стараясь пользоваться прикрытием тростника и деревьев, чтобы как можно дольше оставаться незамеченными. Гнездо выглядело так же зловеще, как накануне, но снаружи, казалось, суетилось меньше гантов. Когда они подошли настолько близко, насколько посмели, Изгримнур позволил лодке подплыть к противоположному берегу протоки, чтобы окаймленный деревьями изгиб русла полностью скрыл плоскодонку от гантов.

— Теперь будем ждать, — тихо сказал он.

Довольно долго они сидели молча. Насекомые были настоящим бедствием. Мириамель боялась прихлопывать их, чтобы не шуметь, пыталась снимать мошек пальцами, но их было слишком много, и упорства им было не занимать: вскоре она была совершенно искусана. Кожа чесалась и зудела так сильно, что Мириамель боялась сойти с ума, а мысль прыгнуть в реку и утопить разом всех жуков становилась все настойчивее и настойчивее, пока она не поняла, что действительно в любой момент может сорваться. Ее пальцы вцепились в борта ложи. Будет прохладно. Прекратится невыносимое жжение. И пусть приплывают эти крокодилы, будь они прокляты…